и Исольфа, и Легостая…

…Но это кто здесь?.. Сигурд?… Сигурд?! СИГУРД!!!

Так ты не снился мне! Ты приехал! Ты здесь! Ты со мной…

Ты со мной…

— Сигню, нет!.. Нет!.. Ну нет!!! — вскричал Сигурд и, оторвав её от себя, опускает на пол. — Нет! Нет! Я не отпущу тебя! Ты не уйдёшь! Не смей!.. Кому я воевал Свею!.. Зачем мне без тебя Свея?!.. Весь мир?.. Жизнь?! Ты спасла Свею, но сама уходишь?!.. Я для тебя одной строил всё!.. Тебе доказать, что ты не зря взяла меня мужем и конунгом!.. Не смей!..

Выкрикнув всё это, это отчаяние своё и бессилие, я почувствовал вдруг такой прилив энергии, будто во мне открылся вулкан. Я будто вспомнил… Сердце… Сердце к сердцу!

Я разорвал рубашку у неё на груди, прижал ухо к сердцу… Слабое-слабое биение, будто крошечная голодная замерзшая птичка…

Я схватил плошку с горячим отваром и, плеснув его на тряпицу, отжал и приложил к её груди. Почему я так делаю? Не знаю. Но надо согреть маленькую, усталую, замирающую птичку…

— Не смей уходить!.. Я не отпущу тебя! Всё равно пойду за тобой!.. Ты обещала мне быть моей женой! А значит быть со мной всегда!.. Что ж ты соврала?! Соврала мне?!.. Что, не любишь меня?!.. Раз уходишь, значит, не любишь и не любила!!!.. В Асгард вернуться хочешь?.. Думаешь, его Боги будут лучше меня!.. Не пущу!!!

…Сердце к сердцу…сердце к сердцу… — стучит в моей голове. В моей груди…

Сам Сигурд был похож сейчас на Асса.

Он тряс её и тёр ей грудь горячей тряпицей…

— И-и… — Сигню вдруг вдыхает с шумом, со звуком, со свистом, выгибаясь в его руках.

— Нет, стой!.. Не отпущу!.. Стой!.. СТОЙ!!! — кричит он, удерживая её.

Я обернулся: все здесь. Весь наш лагерь. Все воины, что отказались уйти. Что прошли здесь с ней ад. Огонь, ужас, крики, проклятия, вопли, кровь и смерть, столько смерти… И все стояли здесь, полные сил, жизни, молодой крови и все как один, как тот, что удерживает и не отпускает её, все души наши вместе с ним кричат: «Стой!»

… Я слышу. Я слышу тебя…Твой голос… Ты не видение и не сон, ты здесь… Я не хочу от тебя! Я не хочу в Покой… там нет тебя… ТЕБЯ, Сигурд!.. Как мне вернуться?… Как вернуться?… Помоги мне, Сигурд!.. Помоги… Я не могу… я не вижу пути…

Сердце к сердцу… сердце к сердцу… СЕРДЦЕ К СЕРДЦУ…

Я всё понял… Я вспомнил!.. такой был холод… иней на траве…

Вдруг Сигурд разрывает рубаху на себе, и мы видим огромного чёрного орла, раскинувшего крылья во всю его спину. Орёл смотрит на правое его плечо, на правую руку, где всегда была ОНА, Сигню, его дроттнинг…

Он отбрасывает тряпку с груди Сигню, рвёт рубашку с её плеч и прижимает её к себе. Тело — к телу. Её грудь — к своей груди. Сердце — к сердцу…

— Слушай! Сигню… Слушай сердце! Слушай моё сердце сердцем!.. Услышь моё сердце!.. Я зову тебя! Я зову тебя!.. Я — СИГУРД!.. Услышь меня, Сигню, иди за мной!.. Иди за мной!.. Верни-и-и-ись!

…Со всего маху, слёту я врезаюсь в моё тело… Сигурд! Я обнимаю тебя! Я чувствую тебя… ещё не вижу… но я чувствую тебя… Твоё сердце… Сигурд, как хорошо… Я обнимаю тебя.

И мы все видим её руки, поднявшись, обнимают спину, плечи Сигурда. Тонкие белые руки обнимают огромного орла…

Ожила?.. Ожила. Ожила!

— А- ха-ха, Сигню!!!

Она обнимает меня! Обнимает меня!

— Сигню! — кричу я во всё моё сердце.

— Что ж ты… так… громко… орёшь… — её хриплый шёпот слаще соловьиных трелей.

Я смотрю в её лицо.

— Сигню, ты?… — шепчу я.

Теперь это она. Вот, когда она пришла в себя… Сигню. Теперь не мираж. Не обман. Я прижимаю её к себе.

И спиной слышу:

— Живая! Живая, братцы!

Многоголосый радостный крик разлетается до неба сотрясая его громом.

— Свана Сигню! Живая! Свана Сигню!!!

Я поднимаюсь на ноги, продолжая прижимать ЕЁ к себе и вижу десятки пар глаз, радостно горящих, улыбки и счастливые крики: «Свана Сигню!.. Свана Сигню!.. Жива!.. Жива!.. Победа!.. Победили! Кай Сигурд!.. Победил!».

Я держу её, все видят нас. Все видят нас обнажёнными. И не только тела йофуров Свеи обнажены в этот момент перед Золотой сотней. Вот наши два сердца. Вы видите их…

Дождь хлынул стеной, под хохот и счастливые крики накрывая двести с лишним человек. Но никто не спасается от дождя. Носятся и скачут под тёплыми струями, крича, обнимаясь…

… Я лечу на север к этим грозовым тучам. Я знаю, она здесь…

Я вижу её! Как легко и быстро всё находишь, когда ты мёртв…

Я вижу её. Она… Жива. Жива! В палатке, в руках Сигурда, он держит её и ликующая улыбка на его лице. Я никогда не видел, какой он красивый!..

А вокруг них волнующаяся счастливая толпа ратников, целое море, все кричат, хохочут, обнимаются: «Свана Сигню! Победили!!!»

Они живы! Все они живы! Все живы и ОНА и он живы!

Живы…

Надо вернуться.

Надо вернуться до грозы… Вернуться! Теперь вернуться…

— Ах ты, паршивец! Чёртов ты поросёнок! — голос Хубавы, она сидит надо мной.

Я чувствую какой-то резкий запах и слышу всё, что она говорит, но ещё не вижу её…

— Что ж ты удумал! — она касается меня. — Нешто можно такое делать? Ах ты… Птаха сизокрылая…

Её руки, тёплые, с пухлыми ладонями мягко гладят мой лоб, проводят по волосам.

— Ганна, давай ещё…

— Не… надо… — говорю я, выныривая, наконец, из чёрной мути…

— Заговорил! — это уже голос Ганны. Её сухая рука треплет меня по волосам, любят за волосы хватать тётки… обрадовались. — Ну и напугал ты нас, Боян. Нельзя же так!

— Она живая, — говорю я. — Они оба живые… И… Ох и ливень там!..

Женщины переглянулись, посмотрели на меня. Помолчав Хубава говорит:

— Ты знаешь чё? Ты поспи давай. Я на сундуке лягу.

Я не умер. Я остался жить. Потому что и она жива, Лебедица.

Как я обрадовался, узнав о болезни Сигню! Мне даже стало стыдно. И с каким злорадным удовольствием я отправил служанку отдать Сигурду письмо Сигню, в котором она прощается с ним. Я знал, что это письмо может сделать с ним. Я читал это письмо, конечно. Но чего я не ожидал — это, что он кинется спасать её. А когда он уехал, я замер в