Ветер бушует. Когда он налетает на меня спереди, то я не могу идти, если он бьет с боку, то с такой силой, что мне приходится упираться в кабутце, чтобы она не опрокинулась. Когда я равняюсь с заправкой, уже наступают сумерки. На заправке дежурят три парня, они без лишних вопросов предоставляют мне комнату с кроватью.

Я интересуюсь, что будет с погодой. Они повторяют то же самое, что я и сам знаю: буря может длиться несколько дней, а может закончиться через пару часов.

Я иду в свою комнату, закрываю дверь, раскатываю на кровати циновку и кладу сверху свой туристский коврик. Я жму на выключатель. Становится темно. Снаружи раздается рев. Некоторое время я продолжаю стоять. Потом я становлюсь на колени на свой коврик, складываю руки и говорю:

– Пожалуйста, пусть погода улучшится.

Я повторяю это снова и снова, потом засыпаю.

Проснувшись, я вижу за окном голубое небо. Я упаковываю кабутце и выхожу на улицу. Здесь снаружи ветер все еще сильный, но в сравнении со вчерашним он почти дружелюбен.

Я получаю эсэмэс от Чжу Хаи. Он забронировал мне билет на самолет из Урумчи в Мюнхен на 26 октября. У меня еще пять дней. Он пишет: «Надеюсь, ты успеешь». Я отвечаю: «Я должен».

Я тащу кабутце по лунному ландшафту. Вся Гоби покрыта темной галькой. Нет ни растений, ни зверей, ни людей. Ветер воет. Время от времени мимо проезжает машина. Когда мы пересекаемся на шоссе, мне кажется, будто две космические капсулы пролетают мимо друг друга.

Время от времени я сворачиваюсь на корточках в безветренной тени мостов. Я не забочусь о том, чтобы вытирать слезы.

Когда блеклые полоски облаков окрашиваются в красноватый оттенок, а горизонт темнеет за моей спиной, я подхожу к дому отдыха Сяоцаоху («Море низкой травы»). Я не вижу моря, да и травы почти не видно, зато здесь есть гостиница. Правда, очень пыльная. Хозяйка дает мне относительно чистую комнату и извиняется: вчерашняя буря выбила несколько окон. Сила ветра достигала двенадцати. Она смотрит на меня, ожидая какой-то реакции.

Я сказал, что не имею ни малейшего понятия, это много или мало.

– В том году сила ветра однажды достигла здесь тринадцати, – поясняет она, – перевернулся пассажирский поезд, и несколько человек погибли.

Дорога через горы Тянь-Шань ведет на север через длинное ущелье, слева и справа возвышаются скалы, все вокруг пыльное и серое. Беки звонит мне и удивляется, почему я все еще иду, мне следовало бы мог все бросить и сразу отправиться к Джули, вместо того чтобы продолжать страдать. Я говорю:

– Мне нужно дойти до Урумчи, иначе не получится.

– Почему?

– Я не знаю.

– Ты приедешь домой?

Я говорю, что вряд ли. Тогда еще кое-что приходит ей в голову:

– А что ты будешь делать со своей бородой и волосами, когда поедешь к ней? Отстрижешь?

Я не могу об этом думать. Ноги несут меня вперед, навигатор указывает мне путь. Я пересекаю пыльные мосты, протискиваюсь мимо грузовиков, вижу сверкающий ручеек. Иногда я достаю одну из камер и фотографирую. Например, какой-нибудь мост или улицу, горы или небо над ними.

Я стараюсь регулярно питаться, как советовал мой отец. Это не всегда мне удается. Я грызу яблоко, перекусываю парой кексов, иногда ем немного риса. По вечерам, если мне удается найти в деревне комнату, я коротаю время до ночи за мытьем ног, стиркой носков, просмотром навигатора и сортировкой фотографий. Они кажутся мне чужими. На экране мелькают какие-то ландшафты, на которых почти никогда не видно людей. Некоторые фотографии я стираю, другие публикую в блоге. Я не знаю, что мне о них сказать.

«Я в самом деле проходил здесь?» – единственное, что мне приходит в голову.

Я звоню учителю Се. Он предостерегал меня потерять Джули. Он должен знать, как мне помочь. Я не сразу до него дозваниваюсь.

– Маленький шельма, – мягко отвечает он, – ты должен сам понять, что для тебя самое главное. Все остальное придет само.

Я захожу в осень. С другой стороны Тянь-Шаня Гоби прощается со мной и переходит в желтоватый ландшафт. Я вижу траву, беспомощно смотрящуюся в небо, жухлые листья. Время от времени мелькают остаточные пятна пустыни.

Я прохожу мимо озера и останавливаюсь на его берегу. Гладь воды притихла перед величием гор, солнце отражается в ней тысячами осколков.

Мне звонит Чжу Хаи. Его голос звучит как всегда глубоко и успокаивающе. Он смеется и говорит:

– Маленький Ляй, судьба есть судьба. То, что тебе нужно, ты получишь. А если судьба не приготовила для тебя что-то, не стоит из-за этого грустить. Приезжай в Урумчи, мы с дядей Шеном ждем тебя!

Когда я добираюсь до Урумчи, я не застаю здесь Чжу Хаи, меня ждет только дядя Шен. Я жду его у входа в гостиницу на юге города, он едет навстречу на своем велосипеде. Увидев меня, он удивляется:

– Парень, что у тебя за вид?

Я выдавливаю из себя кривую улыбку. За последние дни я сильно вымотался. Вчера я проснулся на заднем дворе, где время как будто остановилось. Повсюду пыль, красные кирпичи и плакаты с пропагандой. Я попрощался с хозяевами, и тетя, которой я выплакал свою беду, дала мне напутствие: «Время все поставит на свои места».

Когда я вышел от них, небо было голубым и ясным. Я шел мимо мельничных полей и березовых рощ, время от времени на горизонте мелькали горы. Потом я подошел к долине, где воздух показался мне мутным и душным, и я понял: город уже недалеко.

Вокруг вдруг стало много машин. Дорога расширилась, появились мосты. Я увидел под собой канал, железнодорожные пути и трехполосное шоссе. Я прочитал большую вывеску, на которой было написано:

«СТРОИТЕЛЬСТВО ГАРМОНИЧНОГО ТЯНЬ-ШАНЯ».

Я перешел городскую границу, мой путь лежал через длинную аллею, на которую деревья уже уронили свою листву. Их ветви были почти голыми, а оранжевые и желтые листья красовались на земле.

Напротив меня стоит дядя Шен. Он пришел, чтобы показать мне дорогу в северную часть города, туда, где находится аэропорт и его дом. Он спрашивает:

– Ты завтракал?

Я качаю головой, он отводит меня в закусочную и ставит передо мной тарелку с равиоли. Некоторое время он наблюдает, как я равнодушно ковыряюсь в ней палочками, потом он говорит:

– Знаешь, что я прочитал? На каждого человека приходится более двухсот тысяч потенциальных партнеров.

Я ничего не отвечаю.

– Двести тысяч, научно доказано! – Он показывает на мои равиоли. – Ешь!

В этот день я прохожу одиннадцать целых девять десятых километров по городу, а дядя Шен едет рядом со мной на велосипеде и разговаривает. Он разглагольствует о теории «двухсот тысяч идеальных партнеров», расписывает мне предстоящее прекрасное свидание с моей семьей, если я решусь поехать домой. А еще он рассказывает мне, что особенного в городе Урумчи: в мире нет второго такого большого города, который так же далеко находился бы от моря.