ни на кого больше! Даже я не заслуживаю такого счастливого выражения на лице этого сурового бородатого бизнесмена. Рядом с дочуркой он становится плюшевый, как мишка…

Муж поправляет одеялко, укрывая Марианну, каждое движение осторожное и робкое. Улюлюкает тихонько, чтобы не разбудить.

Я вспоминаю, когда мы только привезли малышку из роддома, Дан боялся даже дышать в ее сторону. До того она казалась ему маленькой и хрупкой статуэточкой. Я своими глазами видела, как у сильного Титова дрожат руки, стоило ему только подойти к кроватке! Пару дней точно. Но потом…

Дан вошел во вкус. Он готов был таскать Маришку на руках и день и ночь. Он вообще категорически отказывался отходить от дочери первое время, что даже его работники стали посмеиваться, говоря, что их генеральный ушел в декрет.

Первые пару месяцев были сложными. Несмотря на всю любовь, которую мы были готовы дарить. Мы были нулевыми! Никаких знаний, никакого опыта, никакой сноровки, никакой поддержки рядом. Только я, Дан и малышка, которая плакала, капризничала и требовала много внимания. У нас опускались от бессилия руки. Дан существовал и умудрялся работать на чистой силе воли. Я про то, чтобы выйти на работу в школу балета, даже не заикалась. Благо, там есть кому меня подменить.

Без сна, без покоя — мы сполна хапнули впечатлений как молодые родители.

Положение спас папа Степа. На те два месяца он практически переехал жить к нам, в Германию. Учил, как надо укачивать, пеленать, купать и успокаивать раскапризничевшегося ребенка. Втроем — в шесть рук — потихоньку мы привыкли и научились обращаться с новым членом нашей семьи. Паника отступила. И Маришка, словно почувствовав это, стала спокойней.

— Пройдемся? — предлагает Дан.

— Идем, — поднимаюсь я со скамейки.

Папочка катит коляску, я беру его под руку, неторопливо семеня следом.

— Ты уже все? Совсем освободился?

— Раскидал все срочные вопросы и на ближайшие три дня в офис ни ногой.

— Ох, — выдыхаю я, улыбаясь, — ура! — клюю мужа в щеку.

Дан улыбается. Притормаживает, обнимает меня за талию и ловит губами мои губы. Целует жадно и тут же нежно. Один уголок губ. Второй уголок. Трется носом о мой нос и шепчет:

— Я ужасно соскучился по тебе, Юль…

Я знаю, что он имеет в виду. У нас совсем не остается времени побыть друг с другом. Наедине. Любить друг друга, отдаваться друг другу, потеряться друг в друге.

Но это пока. Я точно знаю, что это временно…

— И я, — шепчу, — соскучилась.

— Давай вечером что-нибудь придумаем? — звучит хриплый шепот мне на ушко.

— Ты же знаешь, что с нашей принцессой сложно загадывать… — виновато улыбаюсь я, поглаживая пальчиками короткий ежик на затылке мужа.

— Я скоро сойду с ума без секса и без тебя.

Я улыбаюсь. Как я его понимаю!

Мы идем дальше, неторопливо прогуливаясь.

Я все душой обожаю такие дни, когда Титову удается вырваться с работы и быть с нами рядом. На прогулке, дома, в больнице, в магазине — не важно. С появлением ребенка большая часть внимания ушла Маришке и от меня, и от Дана, так что временами я начинаю отчаянно скучать по «нам». Двоим. А такие моменты очень сильно сближают.

Нет, я по-прежнему чувствую безумную любовь и заботу от Дана. Я знаю, что я для него все и даже больше. Он говорит это постоянно. Постоянно дарит цветы. Шепчет какие-то милые пошлости и нежности. Обнимает, целует, касается. Но когда в семье есть ребенок, что-то незримо меняется. Ты перестаешь быть исключительным центром Вселенной своей второй половинки. Появляется новая маленькая Галактика — дочь. И с этим ничего не поделать. Это нормально. Это можно только принять.

— Давно гуляете, Котенок?

— Часик, примерно. Дома никак не могла ее уложить.

— Правда?

— Ага, а на улицу только вышли, Маришка сразу засопела. Похоже, ей тоже надоело сидеть в четырех стенах в эти бесконечные дожди.

Несмотря на то, что у нас большой дом с просторной террасой, которая под крытым навесом, и даже в дождь Маришка спит на свежем воздухе в коляске, прогулок ребенку не хватает явно. Долго находясь без движения, малышка становится капризной и неспокойной. Поэтому сегодняшний солнечный день стал благословением.

— Надо немного потерпеть. Скоро будет лето и погода будет поприятней.

— Знаю. Верю… 

Домой мы возвращаемся, только когда Марианна просыпается. А там снова начинается суета. Переодеть, покормить, поиграть, накупать, уложить. Пока Дан сюсюкается с дочуркой, я готовлю ужин. Слушаю заливистый хохот малышки из гостиной и улыбаюсь. Семейная идиллия!

Вечером Титов сам вызывается уложить Маришку спать. Я спокойно, не торопясь и не прислушиваясь, могу наконец-то принять ванну и расслабиться после длинного дня.

Погружаюсь в воду с головой — мурашки маршируют по телу, как хорошо! Разомлев в горячей ванне, совсем теряю счет времени. Намазавшись вкуснейшими скрабиками и кремами, выхожу…

Марианна и Дан уже сладко спят. Первая сопит в своей кроватке, второй, подмяв под себя мою подушку, развалившись на нашей кровати. Умаялся. Наша непоседа за целый день и не таких крепышей ушатает!

Я прикусываю губу. Ну вот, снова не вышло…

Скидываю халат и смотрю на повисшую на крючке шелковую сорочку. Мое тело уже настроилась на пошалить. Интересно, как Дан отнесется к тому, что я варварски его разбужу?

Игнорирую сорочку, выключаю везде свет и тихонько заползаю к мужу под бочок. На лице такая безмятежность, что даже жалко нарушать его покой. Но мое тело ужасно по нему соскучилось. По его рукам, объятиям, ласкам и поцелуям.

Оглядываюсь на кроватку и бросаю взгляд на время. Маришка будет спать часов до трех, пока не захочет кушать. Времени более чем достаточно…

Осторожно заползаю в кольцо рук любимого мужа и касаюсь пальчиками его бородатых щек, шеи, плеч. Сжимаю, царапая ноготками. Перемещаю ладони на грудь, обвожу каждую впадинку. Дыхание его учащается. Тянусь губами к его губам и шепчу:

— Дан…

— М-м? — слышу мычание сквозь сон.

Я улыбаюсь:

— Титов, хватит дрыхнуть! — щиплю мужа за ягодицу.

Дан распахивает глаза.

— Что случилось, Юль? — буквально подскакивает на постели мой милый и взъерошенный медведь. — Проспал?!

Я затихаю. Титов оглядывается. Растерянно трет ладонью лицо. Его взгляд фокусируется на мне. Медленно-медленно до него доходит, что на дворе ночь, в спальне темнота, Маришка спит, а я голая. Совсем. И очень-очень сильно его… хочу. Каждой клеточкой, каждым сантиметром, каждым вздохом!

По любимым губам расплывается шальная улыбка:

— И что это значит? — сексуально хрипит голос мужа. — Зачем ты разбудила меня посреди ночи? — целует в плечо Дан, зависая взглядом на моей груди. Касается возбужденной