Спустя две недели из домика на пляже мы переехали в бунгало на воде, продлив свои каникулы в раю еще на десять дней. Это был край, когда нам нужно было вернуться в Москву. Юльку ждал экзамен по немецкому, а меня совет директоров, который начинал откровенно беситься, что их генеральный директор почти на два с половиной месяца выпал из строя.

Но это будет потом…

Пока же мы с Юлей наслаждались и впитывали каждое мгновение рядом друг с другом. Она все чаще болтала со мной на немецком, уже с лету сооружая сложные предложения. Я терпеливо вникал во все тонкости балета, не переставая удивляться, где в такой тоненькой и маленькой девчонке спрятан такой резерв сил и выдержки, чтобы терпеть изнурительные тренировки и боль, которая с любым спортом идет рука об руку. Да, для меня ее балет не лучше спорта. Выжимает также досуха.

Какие-то дни мы лениво валялись на вилле, от рассвета до заката греясь на солнце и купаясь. Несомненным преимуществом бунгало на воде была полная изоляция от людей, что давало моей ненасытной по Юльке фантазии разгуляться. После вынужденного «воздержания» в больнице казалось, что мое тело рядом с ней двадцать четыре на семь прибывает в состоянии «хочу». Возбуждение уже стало перманентным. Может, физически мне и удавалось это прятать, но я не упускал ни один удобный случай, чтобы заграбастать, пощупать, погладить, обнять, поцеловать, подмять под себя и взять мою девочку снова. Мне катастрофически было мало нашей близости, хотя чего-чего, а секса у нас в эту поездку было много. Этакая репетиция медового месяца…

В какой-то момент подумалось, не спугну ли я своего Котенка подобными неуемными аппетитами? Но нет, с каждым днем Юля сама становилась раскрепощенней. Училась доверять и открываться мне. Совершенно перестав смущаться, могла сказать, что и как ей нравится. Попросить сделать ей приятно или намекнуть, что пока не время. Это дорогого стоит. Комфорт рядом с человеком должен быть по всем фронтам. А смущение и стеснение не та вещь, которая должна существовать между двумя очень любящими друг друга людьми. Тем более, в постели.

Но таких ленивых дней у нас было… да можно по пальцам пересчитать. Большинство получались активными. Мы испробовали на Мальдивах все: от снорклинга до хождения под парусом. Занимались дайвингом, гоняли на водных лыжах и катамаране и… разочек арендовали в отеле велосипеды. После — болело на хрен все! Я зарекся вообще когда-нибудь еще посадить свою задницу на эту «адскую машину»!

— Просто надо привыкнуть, — уверяла меня Юлька, когда я свои бедные ягодицы отогревал в ванной. Мышцы забились до того, что даже сидеть было чертовски больно!

— Ага, или дождаться, когда те мышцы напрочь атрофируются.

— Или так, да… но рано или поздно точно станет легче!

— Звучит многообещающе, — хватаю Юльку за руку, затаскивая к себе в полную ванную. — Но давай мы лучше будем ездить на машине, Котенок. Тебе же не нужен муж с ногами на раскоряку. Серьезно?

Ответом мне послужил заливистый хохот. После велики мы больше не брали.

А, да, пару раз выходили на фотоохоту за дельфинами. И один Юльке даже удалось с ними поплавать. Ее счастью тогда не было предела. Визги, писки и хохот слышали на сотни километров вокруг! Еще разок слетали на экскурсию на гидросамолете и посетили один из шикарнейших подводных ресторанов. В общем, за три недели эмоций хапнули столько, сколько я за все свои сорок лет не насобирал…

Последние же два дня отпуска мы решили провести на арендованной яхте. В полном уединении, посреди океана.

Юля

— Смотри, какая нереальная красота, пап!

Подхватываю ноутбук Дана и кручусь с ним в руках, показывая, каким поразительным закатом порадовали нас Мальдивы напоследок. Яркие фиолетово-оранжевые всполохи, окрасившие весь горизонт. Я в жизни не видела таких сочных красок! Как будто какой-то нерасторопный художник там наверху выронил из рук баночки с гуашью.

— Красота, — говорит папа, — завидую белой завистью, принцесса! — поворачиваю экран ноутбука на себя, па улыбается, — я даже не сомневался, что тебе там понравится.

— Тебе надо обязательно здесь побывать. Я не шучу!

— Твоя дочь дело говорит, — подходит со спины Дан, приобнимая меня, — после нашего возвращения тебе тоже пора в отпуск, Степыч. Я не представляю, что бы делал без тебя с фирмой.

— Ловил бы разбегающихся по углам, как тараканы, совет директоров.

— Сильно бесились на вчерашнем заседании?

Па отмахивается:

— Бывало и хуже. Но после месяца на больничном, три недели твоего отпуска им сильно прищемили хвосты. Юль, заткни уши.

— Ну, па! — закатываю глаза, но уши мои закрывает за меня Титов. Однако это не мешает мне расслышать папино:

— Эти скупердяи до трясучки боятся упустить лишний рубль и годами не отрывают свои жирные задницы от рабочих мест. Они просто завидуют.

Дан смеется. Па улыбается. Я тоже тихонько похихикиваю.

До сих пор не верю, что так много пролетело времени. Ощущение, что только вчера наш самолет приземлился в аэропорту Мале. А уже завтра будет двадцать четыре дня с момента нашего прилета. Ярких, насыщенных, сумасшедших, безумных дней! Я буду скучать по местным закатам и рассветам. Да я вообще буду скучать по этому месту.

Правда, Дан пообещал, что сразу после росписи мы обязательно отправимся в свадебное путешествие. Туда, куда моя душа пожелает. И кажется, мы с «душой» уже выбрали свое «место силы». А когда у нас появятся дети, а однажды они точно появятся! Может, не сразу и не через год, но мы первым делом привезем их в отпуск сюда. Однозначно! К белому песку, по которому бегают песчаные крабики, бирюзовому океану и удивительной по своей красоте флоре и фауне.

В нашем отеле частенько попадались на глаза семьи с маленькими, умилительными детками. Я могла забыться и с улыбкой таращиться на неповоротливых карапузов, которые большими глазами глазели на все, что попадалось на их пути. Заботливые мамочки ходили за ними по пятам, а важные папы снимали на телефоны с глуповато-трогательными улыбками.

Я хочу так же. Очень сильно хочу! И с каждым днем понимаю, что эта мысль меня привлекает даже сильнее, чем балет. Хотя Дан прав: нужно закончить универ и получить образование. Мне нужно свое дело, свое хобби, своя отдушина. Самодостаточная женщина не может жить одной семьей: мужем и детьми, как бы сильно она их не любила. Я хочу, чтобы Дан гордился мной не просто как его женой, любовницей и матерью его детей. А как женщиной, достигшей в жизни