– Обними меня обеими руками вокруг пояса.

Дочь подчинилась. Я перебросил покрывало и простынку через ее голову, а потом поймал свободные концы и завязал их у себя на груди, накрепко притянув ее хрупкое тельце к своему.

– Не слишком туго? – спросил я.

Дженни покачала головой. Видеть этого я не мог, но ощутил ее движение.

– Отлично. А теперь держись. Нам предстоит подъем.

Сквозь прибор ночного видения я внимательно осмотрел выбранное ранее дерево. Это был кряжистый дуб с обширной кроной, толстым стволом и мощными корнями. Сквозь листву я рассматривал ветви и, когда нашел достаточно прочную и расположенную на высоте, необходимой для моих целей, начал взбираться вверх.

По мере того как мы поднимались все выше, листья и мелкие ветки хлестали нас по щекам, и я чувствовал, как Дженни вздрагивает. В тридцати футах над землей я добрался до нужной крепкой ветки и уселся на нее так, чтобы дочь уперлась спиной в ствол. Ветвь в том месте, где она примыкала к стволу, была окружностью почти с баскетбольный мяч и выдержала бы значительно больший вес, чем наш с Дженни, даже не скрипнув.

Объяснив дочери, что она должна будет сразу обхватить ветку ногами и вцепиться в нее обеими руками, я развязал узел на груди и отодвинулся, чтобы иметь возможность перебросить через ветвь сначала левую, а затем и правую ногу. Теперь я развернулся и уселся к Дженни лицом. Я вновь приблизился к ней, и дочь обвила руками мою шею.

– Я знала, что ты придешь за мной, – прошептала она, положив голову мне на плечо.

Так мы просидели некоторое время. Вокруг нас шелестели листья и жужжали насекомые, что действовало успокаивающе. Мне вспомнилось, как прежде дочь засыпала, так же обняв меня. Пришли на память все наши мирные домашние вечера, когда Дженни сидела у меня на коленях, болтала, смеялась или просто смотрела по телевизору диснеевские мультики. И сегодня тяжесть ее головки на моем плече казалась мне тем самым лучшим на свете бременем, которое я готов был бы нести всю жизнь. Если мы сумеем пережить следующие несколько часов, пообещал я себе, никогда больше я не стану относиться к времени, проводимому вместе с дочерью, как к чему-то обыденному. Теперь все изменится.

Когда дыхание Дженни стало спокойным и ровным, я разомкнул объятия. С грустью. С неохотой. С тоскливой неизбежностью. Дочь подняла голову.

– Тебе пора?

– Да.

У нее задрожали губы.

– Их там очень много?

– Уже меньше, чем было прежде. Но еще важнее, что отец Кристины и Джоуи тоже здесь. Он привел с собой целый отряд полицейских.

– Их папа важный начальник. Он ведь их всех арестует, верно? – В ее голосе даже прозвучали азартные нотки.

– Непременно арестует.

– А что будет потом?

Вспомнив катастрофу, которой закончился наш последний с ней разговор по телефону, я осторожно ответил:

– Если повезет, то они сгинут навсегда и больше нам не придется из-за них беспокоиться.

– Что должна делать я?

– Просто сидеть тут, где они тебя не найдут, и вести себя очень-очень тихо. Пока я не вернусь за тобой.

– Здесь? На такой высоте? Одной? А вдруг я засну?

Я показал ей простынку и улыбнулся:

– Мне придется привязать тебя к стволу.

– А плед поможет не замерзнуть. Это как разбить лагерь, но только на дереве. Мне даже нравится!

– Хорошо, но только говори тише. А когда я уйду, не шуми вообще, поняла? Не надо меня звать или петь, что ты очень любишь. Мы споем, но только не сегодня. Тут ты в полной безопасности, потому что кругом тысяча таких же деревьев и никто не будет смотреть вверх.

– А если что-нибудь случится?

– Сомневаюсь.

– А все-таки?

Я посмотрел на дочь и заметил, что она дрожит.

– Ты уже взрослая девочка, Джен, и сама сможешь решить, как поступить. Только сначала подумай и убедись, что поступаешь правильно.

– Как мне убедиться?

Это был один из тех вопросов шестилетнего ребенка, ответить на который было бы трудно и при самых обычных обстоятельствах. А при том, что где-то рядом рыскали убийцы из Соги, найти нужный ответ представлялось и вовсе невыполнимой задачей. Я подумал о покое, о «Маленькой Японии», о воре, о холмах Оказаки и возвращении к истокам. Ответ существовал. И был ответом на все вопросы сразу.

– Просто умей прислушаться к себе самой, – произнес я.

– Как это? Папа! Я все-таки еще ребенок.

Я лишь вздохнул, услышав слова дочери. Естественно, она была права. Если я не в состоянии помочь ей унять страх, то не имею права оставлять одну.

– Задай себе вопрос, который мучает тебя, а потом замри, и ответ сам придет в голову.

– Откуда?

Я дотронулся до левой стороны ее груди.

– Отсюда.

Дженни задумчиво сдвинула брови, что казалось ей необходимым, когда мы заводили разговоры на «взрослые» темы.

– Значит, так ты сам узнаешь все, что знаешь?

– Скажу тебе честно: для самых трудных вопросов другого решения я пока не нашел.

И с этими словами я собрался уходить, чтобы вновь окунуться во мрак ночи.

Во время поспешного бегства, когда я мог думать лишь о том, как поскорее и подальше уйти от коттеджа, я, конечно же, оставил за собой четкие следы, прочитать которые ищейкам Соги не составило бы труда. А как только они обнаружат отпечатки стоп, вдавленные в почву глубже обычного, то сразу сообразят, что дополнительным весом на мне могла быть только Дженни. И моей первоочередной задачей теперь становилось отвлечь их внимание и увести в сторону от места, где пряталась дочь.

Я спрыгнул с дерева, но не успел сделать и нескольких шагов, как пуля просвистела мимо моего левого бедра, срезав верхушку молодой сосенки.

– Замри на месте, Броуди. Второго промаха не будет.

Из-за разлапистой ели показался Дермотт, держа «глок» направленным мне в грудь. Он был в черной форме Соги и инфракрасных очках.

– Ты устроил бойню в коттедже. А теперь не менее кровавая расправа ждет тебя самого.

С дулом пистолета, смотревшим на меня в упор, положение казалось безвыходным.

– Где девчонка?

– Ее давно уже здесь нет, – ответил я. – Приютили соседи.

– Примитивная ложь! На самом деле ты посадил ее на дерево, как белку, так ведь?

– Папочка!

Помимо воли взгляд Дермотта устремился вверх на голос.

– А вот и она сама!

Надеясь, что Дермотт не станет сразу стрелять в Дженни, я мгновенно укрылся за стволом соседней сосны, стоило ему лишь отвести от меня взгляд, а потом, одним движением достав «беретту», выпустил всю обойму примерно в то место, где видел его в последний момент. Это был ловкий трюк, который мы когда-то разучили с моим корейским соседом по Южному Централу. Причем выстрелы следовало чередовать: один повыше, второй пониже, один левее, следующий – чуть правее. Это практически лишало противника возможности открыть ответный огонь. До меня донесся стон и звук падения тела. Я отщелкнул пустой магазин и вставил в рукоятку запасной. Но когда попытался дослать патрон в ствол, пистолет заело. Дьявол!