12 августа Бальзак вместе с «Марселем» покинул Турин. Но вместо того чтобы ехать, как было запланировано, в Милан и на Ривьеру, он вернулся в Париж, правда, не прямо, а делая по пути ряд остановок: на озере Маджоре, на перевале Симплон, в долине Сьона, наконец, в Женеве.

Порой всего несколько дней меняют всю нашу жизнь.

………………………………………………………………

Где те таинственные нити, что соединяют наши сердца?..

Бальзак не стал скрывать от Евы Ганской, что «жил в Турине в том же самом отеле, где останавливалась она», что в Женеве «зашел в трактир „Арк“, посетил чету Биолей, побывал на улице Пре-Левек и возле дома Мирабо». Вместе с ним путешествовал спутник, друг Зюльмы Карро и Жюля Сандо.

В том, что прошлое — всего лишь призрак, который тем не менее волнует сердце с несказанной силой, Бальзак снова убедился по возвращении в Париж. За последние два года он дважды: в июне 1835-го и в мае 1836-го навещал в Булоньере больную госпожу де Берни, которая, кажется, вовсе не была обрадована его визитами.

27 июля 1836 года Бальзак получил письмо от Александра де Берни, который сообщил, что «завтра в десять часов тело матери будет предано земле на кладбище Греса, по соседству с могилой Армана [ее сына]». Перед смертью мать велела ему сжечь «связку писем».

Для Бальзака Лора де Берни была «матерью, другом, семьей, советчиком; она сделала из него писателя, она утешила его юность, она привила ему вкус».

Еще до июньского отъезда Бальзака из Парижа госпожа де Берни смогла прочитать «Лилию в долине». В образе госпожи де Морсоф угадываются все бальзаковские женщины: в первую очередь, конечно, Ева Ганская, но и отказавшая себе в счастье Зюльма Карро, и графиня Гидобони-Висконти, и та загадочная Луиза, с которой он поддерживает переписку и которой в мае 1836 года пишет: «Живу, окутанный вашими ароматами. Вы первая прочтете „Лилию в долине“». Именно госпожа де Берни сказала ему, что «этот роман — одна из лучших книг, написанных на французском языке».

Отзвуки голоса госпожи де Берни слышатся и в письме, которое госпожа де Морсоф пишет Феликсу де Ванденесу:

«Будьте просты в обращении, никогда не грубите, храните гордость без чванства, всегда оставайтесь скромным.

Высшая вежливость и самые лучшие манеры — те, что продиктованы сердцем.

Судите строго лишь себя самого.

Никогда не терпите возле себя недостойных людей, потерявших уважение окружающих своей дурной репутацией, ведь свет требует от нас отчета в том, с кем мы дружны и кого ненавидим.

Не бойтесь, что у вас появятся враги, но старайтесь не давать повода к насмешкам и требуйте к себе уважения.

Всякая хитрость, любой обман в конце концов станут явными и навредят вам же».

18 октября 1838 года, два года спустя после ее смерти, Бальзак признался сестре Лоре, что никто не смог заменить ему госпожи де Берни. Быть может, в какой-то мере таким человеком могла бы стать сама Лора, но слишком тесная дружба брата с сестрой наверняка вызвала бы раздражение Сюрвиля и в особенности их матери.

«Мне не с кем больше посоветоваться по литературным делам; мне не от кого ждать помощи в делах житейских. Единственный совет я получаю, когда говорю себе: что сказала бы она, будь она жива?»

В сравнении с Лорой де Берни все остальные женщины проигрывают. Жорж Санд «лишена критического чутья». Зюльма Карро воплощает «блестящий ум» в «ужасной упаковке»: «Она умрет в своей дыре, никому не известная». Мадам Гидобони-Висконти «не из тех, чья голубая кровь способна все понять». Одна Лора Сюрвиль была лишена этих недостатков, и чем больше Бальзак узнает свою сестру, тем большее восхищение она в нем вызывает. Увы, постоянное присутствие мужа мешало ему видеться с Лорой так часто, как ему бы хотелось.

14 апреля 1836 года вдова Беше вторично вышла замуж за Жана Бриса Жакийя. Отныне у Бальзака остался единственный издатель — Эдмон Верде. Он родился в Бордо в 1795 году и поначалу служил у госпожи Беше. Именно Верде «спас» Бальзака, подписав с ним договор на издание «Этюдов о нравах» и выплатив ему 50 тысяч франков.

Верде ушел от госпожи Беше и уже самостоятельно издал «Отца Горио» (май 1835 года), «Мистическую книгу» (вторым изданием) и «Серафиту» (декабрь 1835 года). 27 января Верде выкупил у госпожи Беше права на издание 12 томов «Этюдов о нравах». «Лилия в долине» поступила в продажу 9 июня 1836 года.

Все газеты обрушились на «Лилию», считая своим долгом пнуть и оплевать роман. Журналист Альфред Нетман, католик и легитимист по убеждениям, обещал Бальзаку благоприятную статью под названием «Благоухающая лилия». Статьи он так и не написал, а вместо этого в августе с горечью сообщил автору в Турин о том, что «Газет» подвергла «Лилию» совершенному разгрому. Бальзака обвинили в том, что он не посещает мессы. «Пресс» обнаружила в романе сходство со «Сладострастием» Сен-Бева, но если один из романов и можно назвать шедевром, то, разумеется, «Сладострастие». «Вер-Вер» опубликовал пародию под названием «Тубероза на горе», подписанную «Благзак»[39]. В «Корсаре» появилась статья «Атташе господина Бальзака». Один лишь «Антракт» не пожелал вместе со всеми участвовать в нападках на автора «Лилии», «которого все атакуют». «У нас всего 1300 экземпляров тиража», — писал он Ганской 27 августа 1836 года.

Были «невежи», не способные понять красоту смерти мадам де Морсоф. К их числу относились и читательницы «Пти курье де дам», в номере которого от 5 июля Бальзак напечатал отрывок с описанием этой кончины.

В этом первоначальном варианте текста умирающая обращается к Феликсу де Ванденесу. Ее агония — всего лишь дурной сон, обратная сторона целомудрия. Когда Феликс приезжал в Клошгурд, ему запрещалось входить в комнату госпожи де Морсоф. Но по утрам, неодетая, она сама приходила к нему и садилась у его изголовья, словно навещая ребенка.

В романе Феликс де Ванденес называет Анриетту де Морсоф «супругой своей души». А вот ласки, которых «не удостаивался ни один мужчина в мире», дарит ему его английская любовница леди Дадли (бесспорно, графиня Гидобони-Висконти).

Всю свою жизнь госпожа де Морсоф придерживалась правил приличия. Умирая, она понимает, что собственное тело не принесло ей никакой радости и в последнем порыве пытается утолить свой отчаянный голод:

«Жить! Жить реальными вещами, а не обманом. В моей жизни все было ложью, в последние несколько дней я подсчитала, сколько раз стала жертвой обмана. Неужели я умру, так и не узнав жизни?» И, обращаясь к Феликсу: «Вы должны меня исцелить, вы, мой убийца! Да, вы убили меня, потому что так и не догадались, как сильно я вас люблю. Каждая женщина носит покрывало, но это покрывало можно снять. А вы… Вам недостало смелости, той смелости, которая вернула бы меня к жизни… Друг мой, докажите же мне, что я не могу умереть вот так, обманутой, не знавшей счастья, и все это — по вашей вине. Они [священники] говорят мне о рае. Нет, пусть я лучше попаду в ад, но счастливой! Разве не пережила я в мечтах тех ночей счастья, что дарила вам Арабель [Дадли]? Для чего мне дана душа, которая может жить лишь любовью, и в чем я провинилась, что мне в этой любви было отказано? Кому могло помешать мое счастье? Подумайте о том, что уйдет вместе со мной. Если бы вы не были так покорны, Феликс, я могла бы жить, радоваться счастью своих детей, видеть, как они заводят свои семьи, вести их по жизни. Почему же вы не пришли ко мне ночью…