Да, разбитое сердце иногда заставляет нас делать странные вещи.

Зато видеопрокат в эти дни сделал хороший бизнес.

Когда я подошла к машине Дэниела, ждущего меня у светофора, то заметила, что он нервничает.

— Даже не надейся, что я буду разговаривать с тобой, — сразу предупредила я, забираясь в машину.

Я вынуждена была признать, что Дэниел выглядел неплохо. То есть так решили бы те, кому нравится такой тип мужчин.

Но только не я, слава богу.

Вместо обычного костюма, в котором я привыкла его видеть, на нем были выцветшие джинсы и премиленький серый джемпер. Ну просто очень миленький. Может, Дэниел даст мне его поносить немного?

И еще я в первый раз обратила внимание на то, какие у него длинные и пушистые ресницы. Как и серый джемпер, мне они подошли бы гораздо больше, чем ему.

Я отчего-то застеснялась. Наверное, потому что мы давно не виделись и я забыла, как мне себя с ним вести. Но одно мне было ясно: я была рада видеть его.

И эта радость стала еще больше, когда Дэниел предложил:

— Хочешь, ты поведешь машину?

— А можно? — задохнулась я от восторга.

Я поучила водительские права еще год назад, хотя машины у меня не было, потому что у меня не было на это денег и вообще она мне была не нужна. Получение прав было просто очередной попыткой самоутвердиться. Попытка не удалась, как и следовало ожидать, но одним из побочных эффектов было то, что я полюбила вождение. А у Дэниела была великолепная спортивная машина. Конечно, будучи девушкой, я не знала ни ее марку, ни тем более модель. Я знала об этой машине только главное — она шикарно выглядела и быстро ездила.

Чтобы досадить Дэниелу, я называла его машину «трахомобиль» или «секс-машина» и утверждала, что женщины встречаются с ним только из-за его колес.

Итак, мы вышли из машины, и Дэниел через крышу перебросил мне ключи зажигания. Я села за руль и повезла нас через весь Лондон к нему на квартиру, испытывая истинное наслаждение.

Сама того не осознавая, я вела машину как маньяк. Ведь я уже сто лет не практиковалась. Я вытворяла все те безрассудства, которые может себе позволить водитель скоростной машины: с ревом стартовала у светофоров, оставляя других водителей далеко позади, подрезала всех направо и налево, а стоя в пробках, улыбалась и подмигивала тем водителям, которых находила наиболее привлекательными.

Сначала меня несколько шокировало то, что в ответ на мои действия автомобилисты стали выкрикивать в мой адрес всякие нехорошие слова и делать неприличные жесты, но потом я освоилась с дорожным этикетом. Поэтому когда кто-то подрезал меня, я в бешенстве крикнула: «Урод!» — и попыталась опустить окно, но не смогла найти нужную кнопку. Виновный водитель отъехал с испуганным выражением лица, а я вдруг увидела себя со стороны. И пришла в ужас. Я понятия не имела, что могу быть такой агрессивной. И уж тем более неожиданным откровением стало то, что от такого поведения я получала огромное удовольствие.

Я забеспокоилась, что Дэниел рассердится на меня. В конце концов, такими действиями можно было спровоцировать открытое насилие со стороны собратьев-водителей. Тем более что разборки на дорогах в последнее время стали модными настолько, что автомобилисты чувствовали себя чуть ли не обязанными ввязаться в драку хотя бы раз в неделю.

— Извини, Дэниел, я нечаянно, — пробормотала я и с беспокойством взглянула на него.

Но он смеялся.

— Нет, ты видела его лицо? — хохотал он. — Он буквально опешил.

Дэниел хохотал так, что слезы потекли у него по щекам. Наконец он пришел в себя и добавил:

— А стекла опускаются вот этой кнопкой.

Потом мы подъехали к дому Дэниела, и я припарковалась примерно в четырех футах от поребрика. Водила я неплохо, но у меня было одно слабое место: парковка.

— Спасибо, Дэниел. Я уж и не помню, когда я так развлекалась в последний раз.

— Пожалуйста, — улыбнулся он. — Ты хорошо смотрелась за рулем. Вы с машиной подходите друг к другу.

Я вспыхнула от удовольствия и смущения и посетовала:

— Жаль, что мы так быстро приехали.

— Ну, если хочешь, я возьму тебя на следующих выходных прокатиться за город.

— М-м, — неуверенно промычала я. Я немного занервничала от формулировки «я возьму тебя». Ведь можно было сказать «мы поедем» или как-нибудь еще. Или не занервничала… или не только занервничала…

— Э-э… Люси….

— Что?

— Ты не очень обидишься, если я переставлю машину немного ближе к краю?

— Нет. — Неожиданно мне захотелось улыбнуться ему. — Совсем не обижусь.

У Дэниела я не была уже тысячу лет. В последний мой визит его квартира напоминала строительную площадку, потому что он собирался установить книжные стеллажи, отчего половина стены обвалилась на пол и под слоем штукатурки даже не было видно ковра.

А сейчас ничто не говорило о том, что в этой квартире жил молодой человек, — помещения не были похожи ни на свалку, ни на содержимое спортивной сумки. На кухонном столе не лежал разобранный двигатель, гостиная не была завалена обрезками фанеры, на диване не валялись теннисные ракетки, телевизор не был уставлен воланчиками для бадминтона.

Я совсем не хочу этим сказать, что у Дэниела в квартире было красиво. Совсем нет. Мебель у него была самая разнородная: частью она досталась ему от старшего брата, когда тот женился и уехал работать в Саудовскую Аравию, а частью — в наследство от почившей бабушки. То там, то здесь, словно оазисы в пустыне, попадались действительно красивые вещи — например, подставка для компакт-дисков в форме красного жирафа или отдельно стоящий канделябр.

А вот квартира Саймона, скажем, была набита именно такими вещами. Но если сказать Саймону: «Симпатичная вещица», то он не обойдется кратким «спасибо», а подробно расскажет, где, когда, за какую цену был приобретен тот или иной предмет, в чем его особенность и сколько он будет стоить через десять или двадцать лет. В моих глазах такое поведение было несколько немужским. И еще от Саймона никогда не услышишь: «Пойди включи чайник». Вместо этого он сказал бы примерно следующее: «Аккуратно нажми эмалевый переключатель бирюзового цвета на моем нержавеющем чайнике в форме пирамиды, который является точной копией модели пятидесятых годов, и если ты повредишь хотя бы волосок на его гладкой серебряной голове, я зарежу тебя самым большим ножом из моего полного набора фирмы „Сабатье“».

Если бы я не знала наверняка об отношениях Саймона с Шарлоттой, я бы поклялась, что он голубой: такая страсть к обустройству дома у меня твердо ассоциировалась с гомосексуальной ориентацией.

Красивые же вещи Дэниела были смесью новых и антикварных предметов, доставшихся ему из самых разных источников.