— Раз уж вас, уважаемый граф, зовут Белым вороном, то сыну вашего друга стоило бы дать прозвище Черный ворон, — улыбнулся мягко Ханри, закинув ногу на ногу.

Вздрогнув от такого намека, что не укрылось от посла, Филипп неожиданно распрямился, поднявшись с кушетки, и обратился к Ханри.

— Я вам уже говорил, уважаемый Ханри, что он не мой сын, перестаньте провоцировать, — холодно ответил Филипп и направился к двери, чересчур быстро. — Мы будем рады вам, как гостям, но пока Северный тракт окончательно не размыло, я бы советовал вам быстрее выехать. К утру я вручу вам свой ответ королю, а также, если это вас не затруднит, прошу передать письмо уважаемому Боббио Натифуллусу в Габброс.

— Да, конечно.

Ханри удивился такой перемене в графе, которого явно задело сравнение его с молодым человеком, сыном друга. Ничего не ответив, он, погруженный в мрачные думы, последовал за Тастемара, небожителем графства Солраг.

К вечеру зал почти опустел. Писарь с помощником, вусмерть напившись отменного вина, были вынесены слугами в свои комнаты, а Сулмас, личный помощник Ханри, тоже спал в комнате, устав от тяжелой дороги.

Барон Даймон лапал голую и пышнотелую девку из низшей прислуги, а бедный Вильрик пытался спрятаться под подушку на соседней кровати, чтобы не слышать того, что происходило рядом.

Ханри, все-таки выпив достаточно, чтобы захмелеть, но не потерять окончательно разума, сидел в числе последних гостей за столом и задумчиво смотрел на пустые тарелки перед детьми графа, а также некоторыми помощниками Филиппа.

Время от времени хозяева замка пригубляли из кубка, но когда они ставили чашу на стол, оказывалось, что они так ничего и не отпили. Порой кто-то из них подкладывал ароматное мясо из вносимых слугами блюд на свою тарелку, полную еды и нетронутую, а через время слуги уносили и меняли ее на чистую. Обычного гостя все эти манипуляции бы обманули, и все, кроме Ханри, были уверены, что хозяева замка Брасо-Дэнто пировали вместе с ними. Королевский посол вспомнил неожиданно для себя, что и уважаемый Горрон де Донталь никогда при нем не ел и вообще никто в замке не мог сказать, что же герцог любил поесть или выпить.

Особый интерес у Ханри Обуртальского вызвало и небольшое кольцо на безымянном пальце Филиппа фон де Тастемара: серебряное, простенькое, с черным агатом прямоугольной формы. По обыкновению, черный агат сочетали с золотом, но смутило посла не это — почти идентичный серебряный перстень с таким же камнем всегда красовался на левом безымянном пальце герцога Горрона де Донталя. Судя по всему, семейство Тастемара хранило множество секретов.

Посол хотел еще поинтересоваться, почему к застолью не спустился Уильям фон де Аверин, но, вспомнив реакцию графа на сравнение белого и черного воронов, решил тактично промолчать.

Леонард, веселый и задорно переговаривающийся с рыцарем Вирджлином по поводу произведений известного на севере поэта Дюрро Обрамиса, поднялся со стула и, как-то быстро закончив разговор, пошел в направлении выхода, где его ждала девушка в сером платье старшей прислуги.

Граф уже покинул почти пустые столы, поэтому Ханри, уверенный, что ему тоже нечего здесь ловить с абсолютно трезвыми хозяевами замка, раскланялся и поплелся к своей комнате. Проходя холл, он, уже занеся ногу над лестницей, увидел, как сын графа в обнимку со служанкой вошел в тюремный блок, охраняемый стражником.

Посол, не понимая, что отпрыску Филиппа понадобилось в подземельях замка поздним вечером, спустился с первых ступенек лестницы и сел на скамью, которая была ближайшей к коридору, ведущему к тюремному блоку. Таким образом пара должна была в любом случае пройти мимо него. Ханри прислонился к стене скамейки, сделав вид, что отдыхает от затянувшегося застолья, а сам стал смотреть.

Прошло где-то с полчаса, когда послышался хохот. Словно пьяные, Эметта и Лео покинули тюрьму и, веселые, не видя никого вокруг, направились к лестнице. Они смеялись и что-то обсуждали. Эметта шла и что-то слизывала со своих пальцев. Поначалу Ханри не понял, что именно она слизывала, но когда двое подошли ближе, посол приоткрыл один глаз и увидел на ее пальцах следы крови. Не обращая никакого внимания на дремлющего посла, пьяный Лео обнял девушку за талию и поцеловал ее, потом что-то шепнул ей на ухо. Пара рассмеялась, блеснули острые зубы, от вида которых Ханри сделалось дурно.

Два вампира, дико смеясь, скрылись в лестничном проеме. Ханри же, выждав некоторое время, бледный и дрожащий поднялся к себе в комнату, в которой уже спал сладким сном его помощник, и тоже провалился в бессознательное состояние, где ему всю ночь снился горящий Крелиос, а над ним кружила пара каркающих воронов, Белый и Черный, а ещё винные поля Альбаоса, которые он никогда не видел, но представлял очень живо. Для себя посол, который понял природу небожителя Солрага, решил, что покинет это проклятое место на следующий же день.

Ближе к полуночи в коридоре верхнего этажа послышались тихие шаги. Йева, устало волочившая ноги, едва не запуталась в собственном платье. Она весь вечер помогала управлять уборкой застолья Базилу, который уже был близок к безумию и срыву из-за свалившейся на его плечи свиты королевского посла. И вот сейчас, с растрепанной косой и ничего не видящими глазами, девушка негромко постучала в спальню Уильяма. Тот открыл, и Йева медленно прошла внутрь. Оглядев еле стоящую на ногах дочь графа, Старейшина сочувственно покачал головой.

— Может, лучше поспишь?

Мотнув головой в знак протеста, Йева подошла к вампиру и посмотрела в его глаза. Во взгляде девушки читалась странная тоска, но Уильям списал это на усталость. Впрочем, это не помешало ему тут же начать нетерпеливо развязывать зашнурованное по всей длине платье девушки, завязки которого долго не поддавались. Увидев измученное лицо мужчины, который проигрывал в войне с женскими элементами одежды, она утомленно улыбнулась и стала сама ему помогать.

— Кто придумал эти шнурки? — проворчал негодующе Уильям. — Явно тот, кто любит мучить и издеваться над людьми! Когда ты сказала, что дашь мне тебя раздеть, я думал это будет приятным и недолгим времяпрепровождением, а не борьбой за выживание.

Наконец, совместными усилиями завязки были побеждены, Уильям подхватил свой главный приз на руки и отнес на кровать. Девушка, в одном нижнем платье, ласково посмотрела на вампира и, обняв подушку, прикрыла глаза. Тот, разгоряченный, разделся, прыгнул в кровать и… обнаружил мирно спящую Йеву, которая моментально заснула, едва коснувшись головой подушки.

Тихо рассмеявшись, Уильям заботливо укрыл её одеялом, оделся и вышел из комнаты, чтобы не соблазнять себя лишний раз и дать бедной Йеве выспаться. С книгой в руке он спустился на четвертый этаж, с которого доносились храпы спящих гостей, преимущественно из комнаты барона Даймона. Крадучись, он прислушался к шумам внутри кабинета, чтобы снова не попасть впросак, и, убедившись, что там пусто, вошел и сел на кушетку.

Филипп же, после тихого хлопка дверью, выбрался из мрачных дум по поводу войны Крелиоса со Стоохсом, поднялся с кровати в своей спальне и вышел в коридор. Граф спустился на четвертый этаж и тоже вошел в кабинет.