– Что ещё, Воин, ты знаешь о женщинах?

– Красота, милосердие и терпеливость – тоже женское. Тот же из мужчин, кто сможет обладать этими достоинствами, непременно стяжает славу.

– Ещё, – пропела жрица.

– Женщина – хранительница наслаждения. Дарование наслаждения – вот всё же главное орудие её власти и торжества над мужчиной. И мой опыт, жрица, и моё знание женщин…

– Моха! – зычно и грозно выкрикнула жрица и тут же заразительно захохотала, обнажив зубы.

– Ты сказала Моха? Что означает это слово?

– Моха привязала тебя к луке своего седла как горного барана. Моха – это ваша любовь к своему собственному телу, к жене, детям, к родителям, к имуществу и славе. О-о, Моха жадности надевает на себя искусные личины. Она распространяет своё влияние на весь мир рабов. Моха выродила и нянчит идею о собственности, и потому вы говорите: «моя жена», «мой сын», «мой дом», «мой конь», «мой меч», «мой опыт и моё знание». По-настоящему твоим является лишь то, что ты можешь забрать с собою после смерти или при жизни предъявить голышом.

Жрица откинула за спину тяжесть смоляных волос и, грациозно наклонившись, подтолкнула полено в костёр. Багровый язык пламени жадно лизнул её тело. Перехватив на излёте взгляд Воина, жрица низко пропела:

– Скажи, Варвар, чем тебе никогда не наскучит любоваться?

– Пламя костра, звёздное небо, бегущая вода… Наверное, всё то, вечное, что человек видит с рождения, и чем бесконечно и восторженно любуется всю жизнь…

– Это понятно, Варвар, и не требует объяснений. Лучше скажи мне, о чём ещё ты так старательно пытаешься сейчас не думать?

Взгляд Воина, оторвавшись от её искрящихся зрачков, вновь нырнул за широкий вырез её туники.

– Ну вот, теперь, когда ты мудро добавил к перечисленному женскую грудь, я готова подписаться под твоим списком вечных объектов прекрасного. А теперь ты сам объясни мне, почему грудь?

– Женская грудь – это то, первое в своей жизни, к чему прикасается ртом и руками новорожденный. Женская грудь – это то, что источает грудному человечку истоки жизни, вне зависимости от его пола. Женская грудь – это то, что напоминает девочке о её великом предназначении. Женская грудь – это то, что торопит мальчика стать мужчиной, чтобы…

– Чтобы вновь обладать ею? Не смущайся, Варвар. Даже размышляя о самом сложном, ты должен говорить просто. Почему, когда вы видите обладательницу красивых ног, – вы говорите ей о красоте её глаз?

– Может, сила греха…

– Грех – это не сила, а слабость, надевшая маску силы. И потом, ты давно и неплохо отличаешь пустоту от запустения, костыли от посоха, дружбу от выгоды, тоску от скуки, бой от драки, жизнь от проживания, ну а любовь от похоти…

– Да, но мои душа и тело сейчас…

– Зачем же ты при жизни разнимаешь себя на две части – душу и тело?! Скажи мне, Варвар, в какой из этих половин живёт твой разум? Какую, например, из половин вы обвиняете в пороке прелюбодеяния: грешную душу безгрешного тела или грешное тело безгрешной души?

– Молчишь? Тогда подумай, Варвар, вот о чём, – может быть в этом земном мире вовсе и нет любви? А то, что вы называете любовью, является лишь похотью, вожделением, страстью и желанием обладать? В моём языке нет слова для обозначения этой вашей «любви». Для обозначения истинной любви мы используем слово «према», означающее «любовь к Богу». Под тем же, что вы называете любовью, я слышу лишь условия пошлого договора: «Ты удовлетворяешь мои потребности и чувства, а я буду удовлетворять твои». Как только этому обоюдному удовлетворению приходит конец, люди тотчас ссорятся, расстаются и даже начинают ненавидеть друг друга.

– Нет. Настоящая, вечная любовь – это любовь вечных душ, а не бренных тел. И от любви не заслонишься щитом. Поэтому, если ты действительно любишь, не говори любимой: «Ты живёшь в моём сердце!», скажи ей лучше: «Я стремлюсь в твоё сердце».

Любовь неуклонно возвышает или низводит того, кто любит, до уровня объекта его любви. Поэтому совершенная любящая душа и нарекается невестой Бога, что равносильно равенству с Ним. Приметы истинной любви легко обнаружить между двумя любящими сердцами. Любовь – это такое состояние, когда счастье другого человека становится необходимым условием вашего собственного.

Жрица пробежала трепещущими пальцами по губам, бороде, шее Варвара и остановила споткнувшуюся ладонь на его груди.

– Жаль, что вожделение, проистекающее сейчас от этого грубого тела, столь же временно, как и само это тело. Положи свою ладонь мне на бедро так, как положил бы её на плечо своего отца…

– Нет, не получилось, Варвар. Попробуй ещё раз.

Жрица схватила воина за волосы и, рывком подтянув его лицо к своим губам, горячо и быстро зашептала:

– Припомни, что чувствует твоя ладонь, стряхивая хлопья пены с горячих ноздрей жеребца; или сжимая горсть холодной земли над свежим курганом друга; или вытирая травой с лезвия меча кровь поверженного тобой врага; или удерживая тельце сына, поднятое тобой над головой, когда ты впервые показывал своё новорождённое чадо Яриле…

Жрица была прекрасна. Всполохи огня освещали её тонкие нервные губы, влажные чёрные глаза, вздымающуюся грудь…

Столь же резко жрица оторвала свои руки от лица Воина, воздела их к пламенеющему небу, и, не опуская, будто в изнеможении откинулась на траву. Человек, стремящийся к плотской любви, должен знать ответ на главный вопрос:

– ЕСЛИ ТЫ ЖЕНЩИНА, вправе ли ты сказать незнакомому прежде мужчине: «я тебя хочу».

– ЕСЛИ ТЫ МУЖЧИНА, и красивая незнакомка сказала тебе: «Я тебя хочу!» – имеешь ли ты право отказать ей в её праве?

– Соприкосновение тел, Варвар, – главное таинство, происходящее между мужчиной и женщиной…

Ну, а если ты это действительно понял, то перенеси наконец свою ладонь с моего бедра куда-нибудь ещё. А то у меня будет ожог.

Придя к цели своего долгого путешествия, я лежал вверх лицом на горячем, мшистом понизу валуне. Всплывали в памяти Древние Руны, и высвечивали «Харатьи Неба» всё то, что изошло тут однажды…

Неспешно обретали в моём архиве арийские образные символы свою сокрытую веками плоть и кровь. И складывались древнеславянские Тьраги в волшебную сказку-быль. И прорастала она в моём сердце родовыми корнями нашей некогда Великой Традиции и Расы…

«Ведайте потомки Рода Небесного, о временах стародавних, в кои за Летом, суши и в Год Наречения пали облаки на Земьгард. И опоясал Яръя-Свет курган сей Священный. И стал РаДугой. Но пар укутал звёзды. И Мгла охватила Миры Яви. И девятидённую ночь Гром гремел аки молот. И шелестели молнии Перуновы, освещая туловами своими место то. Истекали смолами сосны и ели. Дрожали ветвями Pa-киты плакучие. Стенали дуплами дубы вековые. Лишь ручьи да птахи обнемели. И ужас обуял. Вся и всех.