Подчиняясь таинственному бессловесному приказу Пиночета, Байбак ускакал вперед. Двигаясь по коридору и ощущая нелюбезное покалывание в бочине (Клепа неаккуратно приставил складень), Пепел пытался отгадать, каким образом компания намеревается преодолеть кордон из ментов на служебном выходе. Угрюмые молчуны двигались впереди издевательским прогулочным шагом, спокойно так, не оглядываясь по сторонам. Силантий, перевалив через плечо труп, нес его, будто раненного комиссара с поля боя, не кривясь и не сгибаясь, как будто и не было в горбуне около сотни кило остывающего мяса и костей.

А стены вибрировали от слышных даже здесь возбужденных воплей зрителей и лихой песни:

…Ну, что ж ты ждешь? Беги, держать не стану.

Я себе таких как ты мильен достану.

Все равно ведь, поздно или рано,

Только знаю, ты ко мне придешь. Зараза!..

И вдруг возник мент. Он важно смерил взглядом Силантия с груза на плече до подвернутых халяв резиновых сапог, мельком отметил присутствие Фрола и поманил подозреваемых указательным пальцем. Дескать, подойдите, покажите, предъявите, обоснуйте.

Те, конечно, подошли, невозмутимые, как две каменные скифские бабы. Компашка во главе с Пиночетом резко тормознула и, насколько возможно, затаилась. Клепа стал свободной рукой поглаживать заныканную под одеждой пушку. Пепел повернул бирку на груди изнанкой. Силантий, с поклажей на плече, пусть и приблизился на зов, мента вроде бы в упор не видел. Фрол же, посопев пару секунд, будто намерен что-то доверительно сообщить, положил руку на погон правоохранителя. Служивый, естественно, обалдел и попытался руку сбросить. А также достать табельное оружие, по-чапаевски им помахать и, видимо, свернуть ситуацию на задержание правонарушителя. Фрол руку не убрал, а наоборот, прихватил мента за шею.

Пепел на все это смотрел равнодушно, он был опытный игрок и не поставил бы на мента даже трех копеек. Мент попытался применить приемчик, то есть избавиться от навязчивой руки еще раз. Тогда Фрол нежно обнял удальца за плечи уже обеими руками и прижал к себе. Мент задергался как бешеный и даже открыл рот, чтобы заорать, но Фрол быстро прихватил двумя пальцами горло бойца и пережал сонную артерию. Несколько секунд, и обмякшее тело мента сползло к ногам верзилы. Перешагнув через елозящий ногами серый мундир, Силантий поправил груз на плече и оглянулся на стоящих поодаль.

– Этого тоже с собой потащите, – напряжено откомментировал Пиночет. – Кстати, следующего души наповал. А то свидетели вас и через сто лет опознают. Больно уж вы красивые и заметные.

Фрол тормознул с явным намерением добить отправленного в аут мента.

– Брэк! Я пошутил. Пусть я и отморозок, но лишняя громкая мокруха ни к чему.

После инцидента все стали быстрее шевелить ногами. Пепла продолжал покалывать складнем неуклюжий Клепа, Пиночет негромко матерился. В обратном порядке отлистались наклейки на дверях временных апартаментов: «Шелег», «Катя Огонек», «Чиж», «Круг», «Лесоповал»… Компашка молодых людей на процессию почти не обратила внимания.

– Нет, ну, разве не наглость предлагать мне за четыре куплета сотку баков? За сотку баков пусть вам тексты Олег Соломенко пишет! А он мне еще морду корчит, говорит, что второй куплет – фигня, – втирал кому-то уже знакомый хлопчик в кожаных штанах гармошкой. – Меня тут занесло на «Бои без правил», так там полный аншлаг зрителей натикало. А тут ползала еле наберется! Попомните мое слово, русский шансон клонит к закату…

Тут стало ясно, куда Пиночет отрядил Байбака. Прямо за спиной курящих располагались еще одни стеклянные двери выхода из дворца. На всякий пожарный случай. И, естественно, запертые на три замка. Но что такое три замка для проворных рук Байбака? Тот уже успел не только освоить замки, но и подогнать «мерс»джип к пожарному выходу, и теперь лишь постреливал по сторонам красноватыми монгольскими глазками.

Подойдя к машине, Клепа открыл багажник и неловко стал помогать Фролу сгружать туда жуткую поклажу. Свободного места оказалось маловато, поскольку в железном ящике уже содержалась связанная по рукам и ногам дочка покойного барыги. По скотчу, которым ей щедро залепили рот, текли сопли и слезы. Когда лицо девушки и перекошенная рожа мертвеца улеглись глаза в глаза, пленница истерично дернулась, садня кожу впившимися веревками, и сквозь скотч пробился приглушенный стон.

– Смотри-ка, сколько веков прошло, а наши барышни по-прежнему в обмороки падают, – ухмыльнулся Пиночет. – Ну, да ладно. Садись, памятливый ты наш. – Он услужливо открыл перед Пеплом заднюю дверь. – Только не на сиденье, а то не влезем. В ноги, в ноги. Располагайся…

А в это время незапертая дверь кабинета с загадочной табличкой «Тотал. клуб» открылась вновь. На этот раз на пороге стоял человек лет сорока, одетый в брезентовую штормовку и выгоревшие лиловые джинсы. В Ледовом дворце его можно было принять за работника сцены.

Человек не стал проходить в глубь комнаты. Его взгляд скользнул по роялю, по оргтехнике, по остаткам дискеты на полу. Увиденное рассказало посетителю достаточно. Он носовым платком стер с дверной ручки свои отпечатки и поспешил убраться вон, через носовой платок же притворив дверь за собой. Звали этого человека Таныч Соков.

…Лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом… (Статья 34 УК РФ)

Предполагалось, что сквозь стеклянную крышу Ботанического сада в зависимости от времени суток должны беспрепятственно проникать солнечные лучи, или свет далеких звезд. Однако ничего подобного не происходило, сверху сочилась лишь блеклая серость – у нищего Ботсада не хватало денег на верхолазов, и оседающая пыль оставалась непотревоженной многие лета.

Надежно связанный по рукам и ногам Пепел лежал лицом вверх и, поскольку прямо перед глазами ему ничего не светило, неловко ворочал головой, любуясь хилыми пальмочками, косматыми растениями в керамических горшочках и прочим нереальным для Питера антуражем.

Освобождать от пут Сергея Пиночет пока не спешил. Он считал, что Пепел и так уже успел зафиксировать компроментирующих подробностей выше крыши, и отсюда Сергею одна дорожка – ногами вперед. Если стороны не договорятся.

Пиночет, растянувшись на просторном топчане, пощипывал струны крутобокой гитары, обляпанной полустертыми переводками красоток. И вид у него был, как у турецкого паши, кайфующего в личном гареме. Безмятежность и радушие лучились с довольной физиономии Пиночета. Только масляные глазки нет-нет, да и чиркнут, будто бритвой. Занимавшие прежде рассохшийся топчан оцинкованные лейки были небрежно сброшены в декоративные лопухи на клумбе. Клепа и Байбак колдовали с мясом у мангала, экономно скармливая костру древки тяпок и граблей. Силантий прилег под заморским кустом с обильными, будто рыбья чешуя, плотными темно-зелеными листьями.