– Он клялся, что у него есть надежный канал сбыта, – застонал Рембо.

– Я тебе сколько долбил, что он должен быть чистим и вне всяких подозрений? А знаешь, кстати, кого твой щенок попробовал с фальшивками кинуть? РЫСЯ!!!

– Прости, Седой, я не думал, что он такой дурак, – еще надеясь на чудо, стал умолять Рембо.

– Подвел ты меня, Рембо. Сильно подвел…

Седой поднялся и больше не обращая внимания на Рембо, пошел в баню. Уже там до него донеслось хлопок выстрела…

На полке купе лежал мужчина средних лет. Приличная одежда, горячая баня с китайским массажем, хороший парикмахер за короткий отрезок времени стерло облик серой мыши и вечного неудачника. Он закрыл глаза, задремал и снова увидел себя шестнадцатилетним подростком. С интересом прислушивающегося к разговору двух наперебой делящихся своим воспоминаниями пожилых людей. Они на полуслове, уточняя какие то только им важные и дорогие мелочи, прерывали друг друга, теряя и вновь находя нить повествования. Спешили и вдруг затихали, снова переживая горечь тех непростых лет.

– Ты представляешь – слышу, как диспетчер базы снабжения вызывает к погрузке водителя Афанасия Коваля. Я к той проклятой рампе как ужаленный через всю площадь помчался, а сердце так и стучит, кажется, с груди выпрыгнут. Тот или не тот? Тот! – в который раз своей наблюдательностью хвалился отец.

– Я чуть инфаркта не получил – вдруг хватает меня в охапку какой то сумасшедший, трясет как грушу и на всю глотку орет «Афоня!!!»

– Не узнал, чертяга…

– Сколько времени протекло! Как в 1945 – ом расстались, так и не виделись больше…

– А я, как на Белоруссию езжу – так и мыслишка лукавая – не встречу где нибудь своего Афанасия, – хвастал уже порядком охмелевший отец.

– Тебе легче, ты – дальнобойщик – считай всю страну объездил, – почтительно сказал гость. – А я как женился, так сразу на родину жены подался. Там на кирпичном заводе всю жизнь и кручу баранку. Считай, первые в столь длинную дорогу пустился. Больно уж тебя и город снова захотелось увидеть! Сколько лет прошло – а я, считай, чуть не каждую неделю – дне все это вдруг и вспомню…

– Когда в Германию на принудительные работы везли – возвратится живым надеялся?

– Врать не буду – сейчас и не помню уже. В конце 1943 – его меня около церкви полицаи с немцами словили. Слава богу, на богослужение с матушкой ходил – хоть прощальное слово ей сказал и благословение на путь получил. И прямо сюда – в порт, в команду погрузочных работ определили. Я парень не по годам крепкий был.

– А я даже по своему рад был. Худшей участи избежал! Взяли нас во время облавы на партизан. Сам знаешь – много тогда их было в наших лесах. Кто то немцам стукнул, что после какого то похода несколько партизан в нашей деревушке отдохнуть решили. Те нагрянули – а партизаны до того неладное почуяли и в лесу успели скрыться. Могли и расстрелять, но обошлось – угнали целыми семьями в Германию. Сперва вместе держались, а потом нас разделили. Больше своих родных не видел и о их судьбе не знаю. Сперва в богатом поместье батрачил, но толку от меня им, наверно, мало было. Тогда определили слугой к этому престарелому чокнутому профессору.

– Сюда как снова попасть угораздило?

Молодой офицер был подтянут, чистенько выбрит и подчеркнуто вежлив. Офицеры всевозможных штабов, расположенных в Кенигсберге, своим видом населению города – крепости, вокруг которого все плотнее зажималось смертельная схватка неприятеля, демонстративно подчеркивали – «временные неудачи» ничуть не повлияли на боевой дух немецкой армии. Хотя и желанием отправится на передовые позиции, со страхом слушая с каждым днем все отчетливее различаемую канонаду поддерживающих наступающую пехоту артиллерийских орудий, и там на деле показать преданность Великому рейху никто из них тоже особенно не горел. «Арийский кобель» – ехидно подумал профессор, тем не менее с опаской поглядывая на форму СС, которая как вылитая, словно с иголочки, сидела на молодом атлетическом теле.

– Штурмбаннфюрер СС Гюнтер Литценберг, – коротко представился офицер. – Могу ли я поговорить с Вами с глазу на глаз, господин профессор?

– Да, да, естественно, – засуетился старик, приглашая посетителя в небольшой уютный кабинет, по стенам которого стояли книжные шкафы, набитые книгами на нескольких языках. Часть из которых в только хозяину известном порядке валялась и на огромном дубовом письменном столе, занимавшем почти всю оставшуюся площадь комнаты.

– То, что сейчас Вы узнаете, является очень важной государственной тайной Рейха. Потому должен Вас без лишних формальностей предупредить – даже намек на ее существование постороннему лицу карается по законам военного времени и приводится в исполнение без промедления, – холодно и сугубо официально произнес штурмбаннфюрер.

– Я тронут тем, что могу быть чем то полезным Великой Германии. В первую мировую войну я как офицер запаса был призван в армию и даже принимал участие в боевых действиях во Франции. Так что я, господин штурмбаннфюрер, прекрасно понимаю, что такое военная и государственная тайна, – стараясь выглядеть молодцевато, по военному распрямил грудь профессор.

Литценберг лишь краешком губ улыбнулся и продолжил:

– Отныне Вы, профессор, являетесь весьма важной составной частью нашей – повторюсь – очень секретной государственной миссии. Ее целью является спасение наших национальных реликвий и художественных ценностей, в том числе и янтаря. В основном – тех, которые хранились в фондах местного университета и их вовремя не успели вывести. Мы намерены их спрятать в самых неожиданных для врага местах – в подземельях, которых наши доблестные предки строили в средневековье и о давно всеми забитыми. Кроме Вас, конечно. И имейте в виду – Вас рекомендовал лично гяулейтер Кох, который хорошо знаком с Вашими научными работами!

Литценберг не преувеличивал и не льстил. Хотя, естественно, и не собирался посвящать старика в истинную цель интереса военных.

… Глубоко ночью штурмбаннфюрер был вызван в святое святых – подземный командный пункт гяулейтера Коха в Пилау. Адъютант без промедления провел его в кабинет для заседаний, где за большим овальным столом, покрытым детальным планом города и его окрестностей сидели три человека.

– Садитесь, штурмбаннфюрер. На длинные рассуждения у нас нет времени, поэтому буду краток. Русские к городу продвигается быстрее, чем мы предполагали, и мы очень обеспокоены тем, что уже не осталось времени полностью и должным образом закончить дело, к которому мы готовились пару лет. Но случилось непредусмотренное. Некоторые из заранее подготовленных нами баз во время бомбардировки были завалены или повреждены внешне. Соответственно – стали непригодными для использования. – начал незнакомый ему бригадефюрер СС. – Требуется найти подходящие места и подготовить дополнительные базы для диверсионных групп «Вервольф». Преданные нашей идее люди будет оставлены здесь, чтобы еще долгие годы продолжили тайную борьбу с врагом. В частности – охранять те ценности, которые волею судьбы мы должны тут оставить и заставить замолчать тех, которые будет слишком болтливы.