Выглядело так, будто девочки не имеют определенной цели, а просто потихоньку шагают куда-то, где люди не станут задавать им вопросов, не будут интересоваться, куда те направляются и чем занимаются. У обеих было одинаковое выражение лица: озабоченность и вместе с тем радость, словно они были счастливы наконец делать то, что пожелают, но не были уверены, чего они, собственно, желают и получится ли у них.

Затем Лорен ощутила присутствие чего-то, чего-то, что не считало девочек за девочек или вообще за людей. Оно смотрело на них как на мясо, замечательное красное вкусное мясо.

«Нет! – крикнула Лорен. – Бегите!»

Но девочки ее не услышали, ведь Лорен на самом деле там не было, и они совсем не переживали, что их сожрет монстр. Они переживали лишь, что кто-то их отыщет и заставит вернуться домой, туда, где они были так несчастны, а порой и напуганы, а ведь они решили больше ничего не бояться.

Лорен все это знала, знала, о чем думают девочки и о чем думала тварь, знала, что сейчас произойдет, и не хотела видеть, не хотела больше знать. Почему она не может просто вообразить, как девочки уйдут, вместе, счастливые, как они обретут новый дом? Почему она должна смотреть на то, что случится дальше?

Лорен закрыла глаза, но это ничего не изменило, потому что сцена разыгрывалась у нее под веками, впечатывалась в мозг. Она закрыла руками уши, но это не помогло: она все равно слышала, как кричит девочка с косами, когда ее подругу раздирали когти, подобных которым Лорен не видела ни у одного зверя.

Было что-то странное в этих когтях, отметила Лорен: ее парализовало от ужаса, но какая-то ее часть бесстрастно наблюдала за бойней и видела, что здесь не так. На секунду ей показалось, что под когтями она видела человеческую руку.

Человек? Это сделал человек?

Как человек мог разорвать двух девочек, прожевать несколько кусочков их плоти, а потом намеренно оттащить останки туда, где их обязательно обнаружат?

Лорен продолжала смотреть – ощущалось, будто она продолжала смотреть глазами, хотя в действительности эта сцена была у нее в голове, – как нечто собрало останки в мешок. Кровь сочилась из него, то, что раньше было девочками, которые могли бы счастливо идти по лесу, оставляло теперь на земле красный след.

Виде́ние – если это было виде́ние – оборвалось так же неожиданно, как и началось. Лорен села и осмотрелась, вполне ожидая увидеть монстра с острыми когтями и окровавленными зубами. Но ничего и никого рядом не оказалось – не было, как заметила Лорен, в том числе и остатков мигрени, которая еще совсем недавно ее полностью парализовала.

Щека ощущалась шероховатой, и девочка провела по ней рукой. Ладонь оказалась покрыта грязью. Видимо, Лорен зарылась лицом в землю, стараясь спастись от увиденного. Образы так быстро затухали в памяти, будто ничего и не произошло. После них осталось лишь ощущение пустоты и страшная усталость, от которой девочке хотелось лечь и уснуть прямо тут.

«Ну, немудрено», – проговорила она, через силу заставив себя подняться на ноги и сделать пару шагов. Сперва тошнота, затем худшая мигрень в истории, а в конце еще и настоящий ночной кошмар наяву, где монстр расправился с милыми девочками. Естественно, ей хотелось поспать.

Несмотря на странные вещи, которые Лорен только что увидела – или вообразила? – лес все также ощущался убежищем. Шорох листьев и чириканье птиц смыли последние отзвуки кошмара. А она решила, что это был именно он. Просто кошмар, вызванный головной болью, беспокоиться не о чем.

Девочка отыскала велосипед, стоявший ровно там, где она его и оставила, оперев на призрачное дерево, взялась за руль и выкатила его из-под сени ветвей. Именно тогда она заметила что-то на сиденье.

На темно-синей обивке сложно было что-то разглядеть. Лорен наклонилась ближе и отпрянула в ужасе. На сиденье остался отпечаток руки – руки, чем-то похожей на человеческую, с очень длинными, тонкими пальцами.

Но не поэтому Лорен бросила велосипед и теперь пятилась прочь. Отпечаток оставили кровью, и кровь была свежей.

Алехандро Лопез – он предпочитал, чтобы его называли Алекс, а не Алехандро: американизированное имя создавало у белых ощущение, что он один из них, – стоял в оскверненном саду миссис Шнайдер. Он и подумать не мог, что его однажды туда пустят. Не то чтобы полицейский особо туда стремился – обычно ты не бежишь вприпрыжку на барбекю к соседу, который считает тебя недочеловеком. Даже ужасное зрелище, развернувшееся перед глазами, не могло избавить Алекса от ощущения, что он успешно прорвался на вражескую территорию.

Партнер полицейского Джон Миллер («Существует ли более американское имя, чем Джон Миллер?» – подумал Алекс) вернулся после того, как распрощался в дальнем углу ухоженного сада миссис Шнайдер со съеденными на обед фрикадельками.

«Боже, да что это такое?» – покачал головой офицер.

То же самое он спросил и перед тем, как его стошнило, но ответа у Алекса до сих пор не было. К счастью, Миллер его и не ожидал.

Еще один из четырех офицеров, Люк Панталео, опрашивал миссис Шнайдер на кухне. София находилась там же с партнером Люка Аароном Хендриксом. Сквозь окошко в задней двери Алекс видел, как его жена спокойно объясняет полицейским, что произошло.

Его не удивила ее невозмутимость: София всегда сохраняла поразительное спокойствие в экстренных ситуациях. И лишь позже, когда кризисная ситуация минует, у нее случится приступ гнева, истерика или нервный срыв.

Алекс позвонил шефу полиции Вану Кристи, как только вошел в сад и увидел, с чем они имеют дело. Точнее сперва он отозвал медиков, чтобы те не «затоптали» место преступления, и отправил Люка и Аарона брать показания у Софии и миссис Шнайдер (его жена сидела на крыльце рядом с рыдающей старухой, обнимая ее за хрупкие трясущиеся плечи), после чего вызвал Вана по радиосвязи.

И вот напарники стояли над изувеченными останками как минимум двух девочек. Алекс заключил, что их двое, потому что там было две головы, но количество пролитой крови и органов, разбросанных вокруг, позволяло предполагать, что их могло быть больше.

Полицейский глубоко вздохнул: ситуация была ужасной, к тому же он надеялся, что теперь, покинув большой город, он с таким больше не столкнется. Алекс считал, что повидал на своем веку достаточно ножевых ранений, передозировок и изрешеченных пулями тел. Когда они переехали в этот живописный маленький городок с его очаровательной центральной улицей и дружелюбными соседями, Алекс полагал, что худшее, с чем он столкнется, – это пьяные подростки, повздорившие на «Поле поцелуев». Но увиденное сегодня напомнило ему о том, что он хотел бы забыть.

«Не думай об этом», – сказал офицер про себя, но в голове все равно вспыхнуло воспоминание: пустые глаза смотрят на него из мусорного контейнера, окруженного роем черных мух.

Все как сейчас. Алекс подумал, что мухи, верно, позвали своих друзей из соседнего округа, потому что клубящееся облако этих пикирующих, пронзительно жужжащих насекомых увеличивалось в размерах с каждой секундой. Интересно, кто эти девочки и кто расскажет их родителям о том, что произошло?