Как потом выяснилось, Вася был ее муж, севший почему-то отдельно от нее, впереди. Отдохнуть от нее решил. Не успел Вася добежать до своей благоверной, как она, при виде идущей на помощь поддержки, сняла с головы новомодную шляпку и залепила ею в лицо соседу-непоседе. Раньше такое я видел только в кинофильмах. Оказывается, в кино правду показывают, человек слепнет, за кремом же ничего не видно.

Мужчина с залепленными глазами высунулся в проход и закричал:

— Остановите автобус!

Водитель, не понимая, что там случилось, резко затормозил. Теперь двое: Вася и залепленный тортом — по инерции приближались навстречу друг к другу, пока не столкнулись лбами. Вася после столкновения получил свою порцию торта, в качестве питательной маски. Как слепые котята они вцепились друг в друга. Соседка, решившая помочь своему мужу, захотела встать и наступила на наш пирожок с повидлом. Поскользнувшись, она по ошибке протянула ногтями по лицу своего мужа. Пассажиры кое-как растащили их по разным углам. Вася сел рядом с женой, и они стали приводить себя в порядок.

Соседка, надевшая шляпку, чтобы прикрыть бисквитно-кремовую голову, взъелась на собственного мужа Васю:

— Сел бы сразу рядом — ничего бы не случилось.

Автобус, конечно, выбился из расписания. Да бог с ним, нам спешить некуда. Плохо то, что Данила сильно перенервничал и теперь просил водителя автобуса делать остановки через каждые десять минут.

Как всегда в таких случаях, одни предлагали имодиум, а другие — доесть пирожки с черносливом.

И у каждого была железная логика.

— Закрепит парень живот — будет как человек по Москве бегать, — советовали первые, протягивая таблетку.

— Пронесет его, с кем не случается, — будет как человек по Москве бегать, — слышался совет другой части автобуса.

На каком варианте остановился Данила, надеюсь, вам рассказывать не надо. Но зато потом его свободный желудок сослужил нам хорошую службу. Так сравнительно мирно, с небольшим опозданием, мы доехали до Москвы. Вначале я думал, что свожу Данилу и в Кремль, и в Пушкинский музей, и в цирк мы успеем с ним на дневной спектакль сбегать. Куда только я не собирался его сводить, даже на митинский рынок. А получилось не так, как я хотел, а как всегда, мы никуда не пошли, а поехали ко мне домой. Жил я с матерью в районе метро «Новые Черемушки» в старом девятиэтажном доме в двухкомнатной квартире с изолированными комнатами. Звонить матери на работу я не стал, а то она сейчас бы прилетела, а оставил на столе записку с текстом, что люблю ее, скучаю, целую и все у меня хорошо. Стандартную, в общем, записку, стандартнее не бывает. Когда Данила увидел, что я закончил писать, он удивился:

— А зачем тогда вообще заходили? Могли бы сразу и ехать за тортами, если ты всего два слова написал.

Вот деревня, он думал, что я, как городской житель, буду два часа расписывать все прелести загородной жизни, сопли разводить.

— Вася, смотри, что со мной сделали!

— Везет же тебе, — позавидовал мой приятель, улегшись на мой диван, одновременно служивший и кроватью, — у тебя и здесь есть комната, и у деда с бабкой. А я в одной большой вместе с бабкой толкусь. Надоели мы друг другу, вот она меня часто и дерет. Далеко отсюда фабрика, где торты продают? — Мысль у Данилы со скоростью света проделала путь от бабки в Киржаче до Москвы.

Я ответил:

— Пять минут ходьбы пешком мимо квартала «новых русских».

— Чего тогда сидим, — вскочил Данила, — давай купим торты, а потом что-нибудь посмотрим, если у нас время останется. Может быть, куда-нибудь сходим…

— А сколько ты тортов собираешься покупать? — спросил я Данилу, желая и деду с бабушкой взять один в подарок. Данила замялся:

— Понимаешь, эта дура Гориллиха сунула мне тысячу рублей и вытолкала за дверь, при тебе это было… Вот теперь и думай: то ли она отдала с переплатой — сто рублей за торт, сто переплата за пять тортов, то ли за десять тортов без переплаты, по сто рублей. А переплату потом отдаст, когда мы торты ей привезем.

И правда, идиотизм какой-то получался. Деньги дала, торты заказала, а сколько покупать, мы не знаем.

Было бы девятьсот рублей или триста, сразу бы стало ясно, что это деньги за девять или за три торта, и не более того. Основная сумма — девятьсот сейчас, а навар — потом. Девятьсот на двести без остатка не делится. Значит, брать надо было бы девять тортов. А у нас тысяча рублей. То ли пять тортов, то ли десять — сиди и думай, что у невесты Гориллы перед свадьбой было на уме.

— Вспомни, как она на берегу речки говорила, — напомнил я Даниле, — что возьмет хоть десять тортов.

— Правильно, хоть десять — значит, десять уже выше крыши. Самый раз половина — пять.

— А купишь ей пять, жучка скажет, я вам на десять тортов давала, где остальные?

— Ну и что, навар-то пятьсот рублей останется?

— А если мы ей купим десять тортов и потом получим сверху навар за все десять, это уже не пятьсот будет, а целая тысяча рублей, разница есть?

Действительно, как можно заработать тысячу рублей в нашем городишке? Да никак. Данила здесь на все сто процентов прав. И вот эта неопределенность с количеством и сгубила нас. Если бы Нинэль четко сказала, что ей нужно пять тортов, мы бы купили пять, ну я еще один, деду с бабкой, и все. Наша прибыль составила бы триста рублей. Пятьсот рублей навар, минус затраты на билеты в оба конца, — двести рублей. А так, когда мы начали подсчитывать прибыль, нам хотелось, чтобы она как на дрожжах росла и росла. Естественно, что мы остановились на варианте в десять тортов. Хотя десять тортов за свадебным столом не лезли ни в какие ворота. Данила стал прикидывать:

— Горилла сдвинет свои четыре стола в ряд и рассадит гостей.

— Добавь еще один стол, там место еще есть, легче считать будет, — посоветовал я Даниле.

— Хорошо, пять столов в ряд, и на каждый стол она поставит по два торта. Многовато получается. Хотя кто его знает, что там за родня у Гориллы, может быть, пожрать любят, им и два торта мало будет.

— Не забывай, сколько они до этого съедят и выпьют, — напомнил я аналитику Даниле свадебный расклад. — И столы у него маленькие.

— Если два торта поставишь на один стол, они все место займут, а куда еще локти ставить, ты подумал?

— Торты можно друг на друга положить и резать, как слоеный пирог, — не сдавался мой приятель, — по-моему, она заказала десять штук.

— А может быть, нам купить еще десять и с лихвой окупить всю поездку? Продадим на рынке, пусть не по двести рублей, а хотя бы по сто пятьдесят, и нам еще с тобой со второй десятки сколько останется? Пятьсот рублей.

— За столько не продашь, хорошо бы их продать по сто двадцать рублей и со второй десятки тортов окупить нашу поездку, а тысяча с Гориллихи пошла бы на выручку твоей бабке.