Тут он привлек ее к себе и тихо сказал:

– Я хочу быть первым.

И она ему позволила.

Утром за завтраком они не сказали друг другу ни слова, и если бы он время от времени не бросал украдкой взгляды на ее припухшие губы, то она бы решила, что все это произошло только в ее воображении…

Звонок телефона вырвал ее из прошлого. По рингтону Пенелопа поняла, что это Мадди, и ответила на звонок.

– Да, слушаю, – сказала она.

– Привет, у тебя какой-то… задыхающийся голос. Я что, не вовремя? – спросила подруга.

Пенелопа откашлялась и проговорила:

– Нет-нет, ничего подобного. Я просто собиралась… почитать. Как дела?

– Все бы прекрасно, если бы не Эван, – ответила Мадди, тяжело вздохнув. – У нас все очень волнуются. Не знаю, как вытащить его из депрессии.

Сердце Пенелопы на мгновение замерло. Похоже, ее визит ничего не дал.

– Сочувствую. Жаль, что я ничего не могу сделать, – проговорила она. Она-то пыталась, но ничего не вышло.

Мадди снова вздохнула.

– Мы скоро приедем в Чикаго, чтобы помочь Шейну и Сесили со сбором денег. Может быть, тогда получится вправить ему мозги.

Дочь одного из школьных друзей Шейна болела каким-то редким заболеванием крови, и больничные счета убивали семью. Шейн хотел сам платить за лечение, но Бобби даже слышать об этом не желал. Однако он согласился на благотворительный вечер. Пенелопа прекрасно знала: Шейн добавит от себя такую же сумму, какую они соберут, и даже больше, но зато Бобби не будет испытывать неловкость.

– Очень на это надеюсь, – сказала Пенелопа. Сообразив, что почитать уже не удастся, она бросила книжку на кофейный столик и спросила: – Может, я могу чем-то помочь?

– Ты слушаешь, и этого вполне достаточно, – ответила Мадди. – Ты лучшая подруга на свете. Я люблю тебя, Пен.

– А я тебя, дорогая. – Несмотря на Эвана, из-за которого ее отношения с любым другим мужчиной были обречены на провал, Пенелопа испытывала к Донованам искреннюю благодарность. Когда она закончила колледж, ее родители переехали во Флориду (она, конечно же, звонила им раз в неделю), и настоящей ее семьей стали Донованы. Стараясь приободрить лучшую подругу, она сказала: – Давай поговорим о чем-нибудь веселом.

Мадди засмеялась.

– Ладно, хорошо. Кого приведешь на благотворительный вечер?

Пенелопа возвела глаза к потолку.

– Только не начинай опять! Я начинаю чувствовать себя второй Бриджет Джонс.

– Тьфу! Я знаю, Пен, что веду себя ужасно. Не понимаю, что со мной произошло. Почему-то я теперь пытаюсь всех свести в пары.

– Ты нашла свое счастье и хочешь, чтобы и остальные были счастливы.

– И все равно я слишком уж навязчивая… – В трубке надолго воцарилось молчание. – Но серьезно, Пен, кого ты приведешь?

Пенелопа невольно улыбнулась.

– Никого. Извини.

– Софи упорно твердит про какого-то юриста по экологическому праву, с которым хочет тебя познакомить.

Пенелопа фыркнула и проговорила:

– Если он такой замечательный, чего же она не заберет его себе?

– Я задала ей такой же вопрос, но она утверждает, что это – твой тип мужчины, – со смехом отозвалась Мадди.

Пенелопа очень в этом сомневалась. Ведь ее «тип» был грубоватый красавец футболист… Но подруги, разумеется, ничего об этом не знали. Они считали, что она предпочитала встречаться с рассудительными и успешными корпоративными служащими – вроде нее самой.

Теоретически так оно и было, но как бы хорошо она ни проводила с ними время, с каким бы удовольствием с ними ни общалась или даже занималась сексом, ни одному из них не удалось зацепить потайное местечко ее души. И ни один из них не задел переключатель, превращавший ее из сдержанной леди в развратную девчонку.

Возможно, такое случается только раз в жизни. И очень плохо, если такое случилось с первым же мужчиной, потому что ко всем прочим потом будешь предъявлять завышенные требования.

Пенелопа поморщила носик.

– Думаю, я пропущу юриста. У меня сейчас слишком много работы, не до свиданий.

– Придется мне поговорить с братцем, чтобы не заваливал тебя работой, – проговорила Мадди.

– Ни в коем случае. Моя работа – это мое дело, и оно не имеет к тебе никакого отношения, пусть даже Шейн – твой брат.

Пенелопа обожала свою работу и с первых же дней в фирме Шейна отдавалась ей всей душой. Вероятно, она была из тех, кого принято считать трудоголиками.

Мадди в очередной раз вздохнула и пробормотала:

– И все-таки ты еще можешь передумать. Софи уверена, что вы прекрасно подойдете друг другу.

– Я люблю Софи, но все свидания вслепую, которые она для меня устраивала, кончались катастрофой, – заявила Пенелопа.

– А может, это окажется тем самым. Ведь пока не попробуешь, не узнаешь, верно?

– Я об этом подумаю.

– Отлично! – воскликнула Мадди. – Поговорим через несколько дней.

Пенелопа дала отбой – и тотчас же снова вспомнила про Эвана. Вероятно, он заявится на благотворительный вечер с очередной куколкой. Воспоминания о его недавних ласках были еще слишком свежи, поэтому при мысли о висящей на его локте «куколке» в груди у нее как будто нож провернули.

Да, наверное, ей не помешает свидание с юристом.

Поддавшись порыву, Пенелопа схватила айпад и погуглила экологического юриста, с которым Софи так хотела ее свести. Отыскав фотографии, присмотрелась. Что ж, довольно привлекательный деловой мужчина… Каштановые волосы, карие глаза. Наверное, ежедневно помогает пожилым леди переходить улицу. Хммм… Нет, он ей никак не поможет.

Но, возможно, есть кто-то другой, у кого это получится.

Потребовалось шесть часов, несколько таблеток ибупрофена и пять мусорных мешков, но в конце концов Эван привел квартиру в порядок. Выбросив все спиртное, он позвонил в клининговую службу и договорился о ежедневных уборках. Затем постригся и побрился.

После того как Эван очнулся на больничной койке, ему не приходилось тратить столько энергии в один день, и сейчас он пыхтел и задыхался, пока бежал под послеполуденным солнцем по берегу озера рядом с Джеймсом. Эван терпеть не мог пробежки даже тогда, когда находился в самой своей лучшей форме, а сейчас, после четырех месяцев, проведенных без тренировок, ему казалось, что его легкие вот-вот разорвутся, а сердце выскочит из груди.

А брат, бежавший рядом, даже не запыхался. Он, пожалуй, выкладывался не больше, чем на тридцать процентов, – чтобы Эван не отставал. Собственно, поэтому он и позвал именно его, а не Шейна. Рядом с ним Эван мог и унизиться, потому что Джеймс никогда не стал бы над ним глумиться.