Тут Джеймс вдруг перешел на шаг.

– Почему ты остановился? – пробормотал Эван, задыхаясь.

Джеймс хлопнул его по спине.

– Ты и впрямь хочешь услышать ответ?

Эван помотал головой.

– Нет, не хочу. Жалкое зрелище, да?

– Тебе пришлось нелегко. К тому же ты несколько месяцев никуда не выходил. Думаю, имеешь право на поблажку. – Джеймс обладал весьма практичным складом ума и умел смотреть на все в перспективе.

Эван глубоко вдыхал озерный воздух, ожидая, когда сердце, наконец, перестанет колотиться. Сейчас он чувствовал себя отвратительно. А ведь всегда держал себя в хорошей физической форме – еще со школы. Неужели все пошло к черту за такое короткое время? Впрочем, ничего удивительного. Никому не пойдет на пользу ежедневное пьянство в течение нескольких месяцев.

«Один маленький шажок за раз, – напомнил себе Эван. – Просто нужно делать шажок за шажком». Он не знал, как исправить свою жизнь, зато мог бегать. И мог не напиваться и не огорчать своим пьянством близких. Оставалось надеяться, что остальное приложится. Эван со свистом выдохнул и пробормотал:

– Спасибо, Джеймс.

Брат кивнул и тут же спросил:

– Не хочешь заглянуть к нам сегодня на обед? Грейси экспериментирует, поэтому что-нибудь вкусненькое нам обеспечено.

Эван все еще не понимал, каким образом Грейси Робертс, кондитер и секс-богиня, нашла общий язык с его практичным, помешанным на здоровой пище братом. Но она сделала Джеймса счастливым, и выглядел он сейчас замечательно. Грейси обожала Джеймса и, не смущаясь, рассказывала об этом всем вокруг.

Эван искренне радовался за брата, однако сильно сомневался, что ему захочется наблюдать за домашним блаженством Джеймса и Грейси.

– Спасибо, в другой раз, – ответил он.

– Нет, ты придешь. Не хочу говорить Грейси «нет». – Это, конечно, была уловка. Насколько Эван знал, у Джеймса никогда не возникало подобных проблем со своей «второй половиной». Было ясно: он просто хотел, чтобы Эван пришел, и не желал принимать его «нет».

С Шейном Эван мог бы поспорить, но Джеймс всегда просил так мало… И никогда не осуждал его, как бы гадко Эван себя ни вел. Кроме того, он уже сто лет не ел ничего домашнего, а Грейси готовила феноменально вкусно.

– Ладно, хорошо, – кивнул Эван.

– Отлично! Ты же знаешь, как Грейси любит тебя кормить.

– Это потому, что я не жалуюсь на калории.

Джеймс засмеялся.

– Я тоже не жалуюсь. Ну, не очень часто…

– Должно быть, ты терпишь страшные мучения, Джимми. Потрясающая еда, фантастический секс – и каждый вечер красотка с пирожными.

Джеймс улыбнулся, потом с невозмутимым видом произнес:

– Даже не знаю, как я выдерживаю…

Минуту спустя они, уже молча, шли в сторону дома, где жили брат и Грейси. И Эван вдруг понял, что это лучший его день за последние несколько месяцев. Ведь он был абсолютно трезв, хорошо потренировался, а сейчас шел на обед к брату, где Грейси не позволит ему сидеть и дуться. Причем все это – только начало…

Тут он снова вспомнил о Пенелопе и о том, что наговорил ей накануне. И он знал, что должен был сделать, – хотя ужасно не хотелось. Не хотелось вовсе не потому, что она не заслуживала извинений – еще как заслуживала. Но идти к ней… Ведь это означало, что придется говорить о прошлом. А они так долго избегали этой темы, что Эван теперь не знал, к чему такой разговор приведет. Но это не имело значения. Он должен был искупить свою вину. И Пенелопа абсолютно права. Ему пора взять себя в руки и стать порядочным человеком. Поэтому он и начнет с нее – то есть с разговора с нею.

Пенелопа еще не переоделась после занятий йогой, когда в дверь позвонили. Она нахмурилась. Для доставки – уже слишком поздно. Может быть, это Софи? Та иногда заскакивала к ней после работы. Пенелопа босиком подошла к двери. Увидев сквозь стеклянные панели человека, стоявшего у порога, замерла в изумлении. Потом несколько раз моргнула и снова посмотрела. Да, Эван. Но что же теперь делать?.. Она уже решила притвориться, что ее нет дома, но тут он тоже ее увидел, и взгляды их встретились…

Чуть помедлив, с гулко бившимся сердцем, она отперла замок и, открыв дверь, стала в проеме так, чтобы он не смог ворваться в дом.

Эван был в джинсах и в черной футболке, натянувшейся на его широкой груди. Он побрился и постригся. А зеленые глаза – вовсе не остекленевшие от пьянства! – внимательно смотрели на нее. И выглядел он… Он был удивительно красив.

Смущаясь своих штанов для йоги и крохотного топа, Пенелопа провела ладонью по затянутым в хвост волосам и холодно произнесла:

– Добрый вечер, Эван.

Он окинул ее взглядом и спросил:

– Можно войти?

– Зачем? – Пенелопа судорожно вцепилась в дверной косяк. Она не хотела видеть его в своем доме!

На щеке у него дернулся мускул.

– Хочу с тобой поговорить.

– Нам не о чем говорить, Эван.

Он тотчас же покачал головой.

– Нет, не согласен. А теперь… Пожалуйста, впусти меня. Или будем разговаривать у двери?

Пенелопа прикусила губу и, окинув взглядом улицу, подумала о соседях, которые могли заметить у ее порога одного из самых узнаваемых чикагских футболистов. А ей ужасно не хотелось, чтобы ее имя оказалось на страницах газет.

Вздохнув, она отступила на несколько шагов, впуская гостя. И стиснула зубы, когда он, проходя, задел ее плечом. От него больше не несло алкоголем – напротив, пахло свежестью с каким-то пряным оттенком. Ей всегда нравился его запах. Она любила сидеть, уткнувшись носом в его шею и вдыхая этот аромат.

Пенелопа помотала головой, словно отгоняя ненужные воспоминания, и так же холодно проговорила:

– Кухня дальше по коридору.

Его плечи, казалось, полностью заполнили коридор, когда он шел к просторному помещению в дальнем конце дома.

– Этот дом очень похож на тебя, – сказал он вполголоса.

И действительно, сочетание чистых линий и комфорта – это, пожалуй, и впрямь было как бы ее отражением. И еще – мягкие кремовые оттенки, серые тона и всплески красного. Все намекало на модерн, но Пенелопа выбирала мебель за ее удобство. И все тут было устроено весьма рационально благодаря тому, что кухня ничем не отделялась от гостиной.

Пенелопа зашла за кухонный «остров» с его сланцевыми стойками, серыми шкафчиками и техникой из нержавеющей стали и, высокомерно взглянув на гостя, проговорила:

– Поскольку ты ничего обо мне не знаешь, ты не можешь об этом судить.

Эван остановился по другую сторону «острова». Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.

– Я знаю тебя лучше, чем тебе бы хотелось, – сказал он наконец. О господи, почему после всех этих лет он поднимает тему их прошлого? И вообще, было гораздо проще, когда Пенелопа знала, что он пьян. Но сейчас-то… – Так вот, я хочу попросить прощения за тот вечер, – продолжал Эван. – Я вел себя безобразно.