На улице уже жарко. Я решаю извлечь из ситуации максимум и пойти поплавать.

В бассейне малолюдно. Я сажусь на бортик, болтаю ногами в воде и наслаждаюсь солнцем, которое греет спину. Какой-то старик меряет дорожку медленным брассом, одна женщина неторопливо плывет на боку, другая — бодрым фристайлом. Она быстрая, гибкая и движется в воде на удивление ловко. В конце дорожки она аккуратно переворачивается и без передышки плывет обратно. Мне всегда хочется пуститься наперегонки с хорошим пловцом, поэтому, когда она приближается, я спрыгиваю в воду и плыву параллельным курсом, стараясь не отставать.

Первые три гребка я держусь впереди, но потом приходится сбавить темп, и до конца дорожки я тащусь в хвосте.

— Отличный стиль, — говорю я, вылезая из бассейна. Женщина сушится на солнце, запрокинув голову и подставив лицо горячим лучам. Ей лет пятьдесят, но тело у нее сильное и поджарое. Настоящее тело пловца. Она улыбается, не открывая глаза и не оборачиваясь.

— У вас тоже.

Возвращаясь домой, я думаю об Анне и вновь чувствую жалость. Я не смог бы жить без адреналина, который получаю в воде, да и вообще вне дома. Я бы умер, если бы сидел взаперти. Но Анна явно не всегда была такой, и я вновь задаюсь вопросом: как и почему она превратилась из энергичной девушки с фотографии — счастливой красотки, которую застал Блейк, — в несчастное существо, с которым я живу в одном доме?

Следующие несколько дней мы с Анной почти не видимся. Один раз мы разминулись в коридоре, когда я шел на работу. Она поздоровалась, но не остановилась. В другой раз, вечером, я обнаружил ее в гостиной перед телевизором, когда вернулся из ресторана, но прошел прямо к себе. Она холодна и бесстрастна; если о чем-то и заговаривает, то о самых прозаических вещах — о неисправной духовке, об окне, которое заело и не открывается. Однажды Анна вручает мне список покупок, и я узнаю тот же отчетливый почерк с наклоном влево, что и на записке, найденной в кладовке. В списке нет свежих фруктов, вообще ничего особо полезного, сплошь консервы и полуфабрикаты. Анна питается как старуха.

— Это все? — спрашиваю я. — Никакой зелени? А мясо?

— Нет, — холодно отвечает Анна. — Больше ничего. Только то, что я написала.

Ее недружелюбие меня не смущает. Дом достаточно большой, чтобы не путаться друг у друга под ногами.

Поэтому я удивляюсь, когда утром в воскресенье захожу на кухню и вижу, как Анна режет яблоки, что-то напевая. На ней обычная одежда, но волосы распущены и падают на плечи и на лоб. Она оживленнее, чем обычно.

— Привет, — говорю я.

Девушка испуганно вздрагивает и поднимает голову.

— Готовишь?

— Пытаюсь. Правда, получается плохо. На ленч придут Маркус и Фиона. — Она смущенно улыбается. — Если ты не занят, можешь присоединиться.

Я удивлен и слегка заинтригован.

— Ладно. Если ты не против. Все равно у меня никаких планов. Спасибо.

Я смотрю, как она режет яблоки, и тут вспоминаю, что в доме явно нехватка приличных продуктов.

— Анна, хочешь, я схожу в магазин и что-нибудь куплю? — предлагаю я. — В кладовке почти ничего нет. Что ты готовишь?

Она указывает на яблоко.

— Яблочный пирог на сладкое. Не знаю, получится ли, но надеюсь. А на первое будет суп. — Анна кладет нож, идет в кладовку и извлекает жестянку с супом из говядины и овощей.

Мое удивление, должно быть, хорошо заметно, потому что она хмурится, протягивает мне жестянку и объясняет:

— Это настоящий деликатес, а не какое-нибудь залежалое старье. Посмотри, тут даже есть травы.

Я притворяюсь, что читаю состав. Все-таки консервированный суп есть консервированный суп. Я улыбаюсь и качаю головой.

Анна выхватывает жестянку и решительно ставит на стол. Она складывает руки на груди и внимательно смотрит на меня. Щеки у нее раскраснелись, как у набегавшегося ребенка. Она смеется, и внезапно я вижу перед собой другого человека. Девушку с фотографии. И Блейк, кажется, не ошибся, назвав Анну красоткой.

— И что? — спрашивает она. — Что теперь делать? Больше ничего нет.

— Я затем сюда и переехал, правда? — напоминаю я. — Чтобы помогать тебе в таких ситуациях. Сейчас схожу в магазин и что-нибудь куплю.

— Но я ничего не умею. — Анна, кажется, смущена. — Понятия не имею, что приготовить и с чего начать.

Она снова принимается резать яблоко.

— Я нашла этот рецепт в маминой кулинарной книге, но, наверное, ничего не получится.

— Тогда дай мне. Я-то умею готовить. На ленч будет окунь. Дело верное. Пять минут, а вкус потрясающий. И выглядит внушительно. Я научу тебя готовить окуня, и тогда в твоем кухонном репертуаре появится хоть что-нибудь, кроме консервированных супов.

— Правда?

— И печь вкусный яблочный пирог я тоже умею. Я куплю имбиря, чтоб было вкуснее. А еще нужны сливки.

Я иду по коридору к двери, когда Анна кричит вдогонку:

— Подожди!

Она подбегает и сует стодолларовую бумажку.

— Вот, возьми. Не можешь же ты сам за все платить. И возьми заодно что-нибудь выпить. Пиво, например. Ну и вино, наверное. Что хочешь.

На улице жарко, на обратном пути рюкзак оттягивает плечи. Я обливаюсь потом и жалею, что не захватил бутылку с водой. Когда я наконец захожу в дом, то радуюсь потемкам. Пускай темно, зато прохладно.

Я набиваю холодильник пивом и продуктами, мою руки и принимаюсь за работу. Готовлю тесто для пирога, добавляю к яблокам имбирь, ставлю в духовку, начинаю резать салат. Анна предлагает помощь, и я прошу сделать маринад и смазать им рыбу.

Закончив, мы оба расходимся по комнатам, чтобы переодеться. Я принимаю душ, надеваю чистую футболку и лучшие шорты. Вернувшись на кухню, я проверяю пирог, и тут заходит Анна. На ней красная футболка и джинсы. Ничего особо сексуального, но я впервые обращаю внимание на ее тело, которое до сих пор девушка целиком скрывала. Наверное, я чересчур откровенно глазею, потому что Анна сначала медлит, а потом устраивается по другую сторону стола и нервно стискивает руки. Я чувствую себя очень глупо.

— Пиво, — предлагаю я и принимаюсь доставать бокалы и открывать бутылки, надеясь, что на моих щеках нет предательского румянца.

Мы выходим с пивом в маленький внутренний дворик. Анна садится, поднимает бокал и выпивает половину одним глотком.

— Тебе нормально здесь, снаружи? — спрашиваю я, садясь напротив.

Она не сразу отвечает.

— Да, обычно все хорошо, если я неподалеку от дома. А иногда я не могу… — Анна замолкает и вздыхает.

Ее вид нормальным не назовешь. Она явно на грани. Я пытаюсь завязать разговор, но попытки ни к чему не ведут, и в конце концов я неловко замолкаю. Анна допивает пиво, в то время как мой бокал еще почти полон. Я иду на кухню за новой бутылкой, радуясь тому, что появилось хоть какое-то дело.