Я закатываю глаза и бью его наотмашь по руке. — Ой, — шепчет он, хватая его за руку, когда я прохожу мимо него, чтобы выйти из закусочной.

Поездка домой проходит спокойно. Зак тоже решил остаться на ночь у меня дома. Андреа провела целых сорок минут, уставившись в окно на заднем сиденье.

Мое сердце болит при мысли о событиях сегодняшнего вечера. Нас много раз освистывали, когда мы тусовались в ее студенческие годы. Парни из нашего родного города никогда бы не попытались сделать что-то настолько отвратительное. Даже если я доберусь туда до того, как случится что-то серьезное, я знаю, что ей понадобится время, чтобы осознать случившееся.

Я планирую предложить ей остаться со мной, а не в ее квартире, чтобы она не была одна. Меня не волнует, сколько времени это займет; ее психическое здоровье всегда будет на первом месте.

Мы втроем добираемся до моего дома, и я сразу говорю Андреа, что она может оставаться столько, сколько захочет. Она обнимает меня, прежде чем направиться в мою старую спальню дальше по коридору.

Это комната, в которой она всегда остается на ночь. Я позаботилась о том, чтобы сохранить там для нее свою старую мебель для спальни.

Я знаю, что она поговорит со мной, когда будет готова. Проходя на кухню, я замечаю, что Зак готовит чай.

Он, должно быть, прочитал выражение моего лица.

— Ты знаешь, что могла бы сказать ей правду? Что ты делаешь для развлечения. — Он размешивает сахар в своем чае.

— То, что мне это доставляет удовольствие, не означает, что я делаю это ради удовольствия, я делаю это по другим причинам. — Я поднимаюсь на островок посреди кухни.

— Она поймет и не будет воспринимать тебя по-другому. Она твоя лучшая подруга. — Он кивает на ее дверь.

Я понимаю, что она заслуживает знать, нет ничего, что он мог бы сказать мне, о чем я сама бы уже не подумала. Что, если я познакомлю ее с этой частью мира? Будет ли она когда-нибудь снова чувствовать себя в безопасности? Зная, что такое зло скрывается в тени. Даже большее зло, чем то, что она испытала сегодня вечером.

— Я не говорю тебе, что делать, потому что знаю, что у тебя твердая голова, но это мой совет. — Зак допивает остатки чая, прежде чем поставить кружку в раковину. Он проходит мимо меня и кладет руку мне на плечо.

Мой взгляд устремляется к нему, и он улыбается.

— Ты спасла ее, Бриэль. Она в безопасности. Отдохни немного. — Он опускает руку и идет в свою старую спальню. Я пытаюсь игнорировать резь в глазах от его слов. Он знает, что мне нужно было услышать эти слова. Слова, о которых я так отчаянно мечтаю, могли быть сказаны моей матерью.

Я спрыгиваю с острова и проверяю, заперты ли все двери в доме, прежде чем подняться наверх, как я делаю каждую ночь.

Я позволяю горячей воде из душа стекать по моему телу. Больше всего я плачу здесь, где я действительно одна и могу позволить себе быть уязвимой.

Вода смывает мои слезы в канализацию и заглушает звуки моих рыданий. Страх, с которым я живу каждый день, поглощает меня. Что кто-то другой, кого я люблю, снова будет отнят у меня.

Если единственная причина, по которой я жива, — для того, чтобы оберегать тех, кого я люблю. Тогда я счастлива страдать молча.

Я заканчиваю плакать и надеваю пижаму. Я ложусь, натягиваю одеяло до подбородка и смотрю в потолок. Я хватаю холодное серебряное ожерелье, которое крепится к моей шее, и целую его.

Моя мама носила такое же ожерелье, как это, — цепочку из чистого серебра с амулетом в виде золотого и серебряного кинжалов на ней. Я ношу его, сколько себя помню, и она предупредила меня, чтобы я никогда его не снимала. Что она будет со мной, пока оно на мне. В такие ночи, как эта, я надеюсь, что она была права. Мне нужно, чтобы она была со мной.

Я стала пустой оболочкой той девушки, которой была раньше.

Иногда я все еще оплакиваю ее, прежнюю себя. Я никогда не была невинна; я была воспитана убивать, но тяжесть мира еще не легла на мои плечи. Безопасность, которую обеспечивала мне моя мать, была отнята у меня за долю секунды.

Зак тоже не заслуживал потерять эту часть меня. Все в моей жизни не заслуживали того, чтобы оплакивать старую меня вместе с моей матерью.

7

АЗРА

Доносящийся из тени запах алкоголя и рвоты обжигает мои ноздри. Я никогда не привыкну к грязи, которую так легко создает этот вид. Сворачивая за угол из переулка, я приятно удивлен открывшимся передо мной зрелищем.

— Помоги мне! На меня напали, чувак! — кричит мне мужчина, пока его друг пытается надавить на рану, из которой на землю под ним льется его кровь. Мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не растянуть губы в ухмылке.

Я медленно подхожу к бледнеющему мужчине на грани обморока и засовываю руки в карманы. Его друг впервые отчаянно смотрит на меня.

— Он умрет! Звони 911!

Я сжимаю зубы и оглядываюсь по сторонам.

— Это довольно неприятная рана… — Я пожимаю плечами.

— Ну же, чувак. Пожалуйста! Прояви немного милосердия. — Мужчина, склонившийся над своим другом, наконец позволяет слезам скатиться по его покрытым синяками щекам.

Низкий смех срывается с моих губ.

— То милосердие, которое ты проявил бы к двум женщинам, на которых ты недавно напал? — Моя челюсть сжимается, как только слова слетают с моего рта. Я услышал мольбу брюнетки, которую, кажется, не могу выкинуть из головы, прямо перед тем, как они начали пить. Держаться в тени для меня нетрудно.

Именно тогда, когда я собирался вмешаться и разорвать этих мужчин на части, женщина удивила меня. Наблюдение за тем, как она бесстрашно защищалась, в отличие от большинства людей, которые просто лежали там и позволяли смерти поглотить их, вызвало волнение не только у меня в штанах. Как бы мне ни нравилось шоу, этого не должно было случиться.

Страх в глазах мужчины, когда его взгляд снова переводится на меня с его лежащего без сознания друга. Он начинает медленно вставать, едва достигая высоты моего подбородка, дрожа и вытирая сопли со своего носа.

Отвратительные людишки.

— Послушай, я…мне очень…жаль. Нам было приказано забрать их обоих. Я не думал, что дойдет до этого… — заикается блондин, прежде чем я прерываю его.

— Кто приказал тебе забрать их? — Моя