предков Дмитрий Иванович Якушкин унаследовал большую библиотеку и имя. В роду Якушкиных любимыми именами были Дмитрий и Иван, передающиеся из поколения в поколение. Но не только это. Были в нем какая-то стать, импозантность, манера держать себя с достоинством и особо почтительное и благородное отношение к женщинам, независимо от их возраста и внешности.

Видом своим он всегда напоминал мне первого из Бурбонов — Генриха IV с картины Рубенса из «Галереи Медичи» в Лувре, где король изображен разглядывающим портрет своей невесты Марии Медичи: те же черты лица, та же осанка. Обращаясь к Якушкину, я иногда так и называл его: «Анри катр»[1].

Впрочем, иметь известных предков — дело нелегкое и беспокойное. Тому примеров более чем достаточно. Высокое положение родителей часто накладывало неизгладимую печать на судьбы детей, очень осложняло их жизнь, а нередко детям приходилось и расплачиваться за дела отцов и дедов.

Не минула чаша сия в какой-то мере и Дмитрия Ивановича. Его отец, известный академик-растениевод, в разгул блаженной памяти перестройки был обвинен (журнал «Огонек») в том, что являлся правой рукой и исполнителем злой воли Т. Д. Лысенко[2] по истреблению вейсманистов-морганистов, а заодно и менделистов в нашей сельскохозяйственной науке. Впрочем, на эту тему с Дмитрием Ивановичем мы никогда не беседовали. Мне было неудобно касаться столь щекотливого вопроса, а ему тем более было не с руки высказываться по данной теме.

Если пытаться создать достоверный портрет друга, то надо писать правду. Следовательно, нужно упомянуть, что Дима Якушкин любил иногда покрасоваться, несколько распушить хвост и победоносно им помахать. Причем выходило это как-то очень мило и, пожалуй, даже самоиронично. При его появлении в вестибюле посольства в Вашингтоне офицеры и прапорщики-пограничники из службы охраны вытягивались перед ним «во фрунт» и отдавали ему честь, громко щелкая при этом каблуками (хотя в интересах конспирации они не должны были бы этого делать), а он говорил доверительно собеседнику: «Вот видишь, какой у меня порядок!» Или, сделав очень хороший доклад начальнику разведки о положении в США и о работе резидентуры в Вашингтоне, он с видимым удовольствием шепнул мне: «Правда, ведь никто другой не смог бы сделать такого интересного сообщения?» Какая-то восторженная наивность была в этой самооценке. Надо сказать, что наивность у него иногда проявлялась и в оценках людей. Проистекала она от его доброты и доверчивости по отношению к своим коллегам. Были такие случаи, когда он рекомендовал на ответственные посты не очень достойных людей, а потом клял и бичевал себя, страшно переживал, что где-то недоглядел и не разобрался толком в человеке. И эти покаяния были очень искренними и по-человечески понятными.

А еще он был большой книголюб. Часто ходил по книжным магазинам, покупал новые книги, с жадным интересом читал их, а некоторые откладывал до лучших времен и мечтал привести, наконец, в порядок свою огромную библиотеку, но так и не успел этого сделать, как и все мы всегда чего-то не успеваем сделать в этой жизни.

Главной заслугой Д. И. Якушкина в разведке является то, что он прекрасно знал США и давал самые точные прогнозы по вопросам развития внутриполитической ситуации там, а также по всему комплексу советско-американских отношений. В таких делах у него никакой наивности и излишней доверчивости никогда не проявлялось, а имели место очень точный расчет и прогноз.

Я глубоко благодарен Дмитрию Ивановичу, что он буквально открыл для меня Америку, был для меня своего рода Колумбом в этом деле. В середине 70-х годов он говорил мне: «Пойми, ты не сможешь состояться как заместитель начальника главка, если не будешь знать США и сам не побываешь в этой стране». И вытащил-таки меня летом 1978 года в США, всесторонне обосновав необходимость этой поездки.

Несколько коротких путешествий по стране, беседы с дипломатами (в том числе и с очень интересным собеседником — в то время нашим послом в США Анатолием Федоровичем Добрыниным), участие в качестве советника делегации СССР в работе сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где выступали наш тогдашний министр иностранных дел А. А. Громыко и руководители делегаций других государств, посещение театров, музеев, картинных галерей — все это обогатило мои знания и расширило представление о Соединенных Штатах. Много было в этом «открытии Америки» неожиданного, начиная с быта и заканчивая высокой политикой. Но больше всего информации мне дали многочасовые беседы с Д. И. Якушки-ным и его женой Ириной Алексеевной. А одна, заключительная, беседа с Дмитрием Ивановичем навсегда врезалась в память. Это было в начале июня 1978 года. Ее итоговую часть я не раз повторял своим коллегам.

— Все трудности твоей работы здесь я понимаю, во многом с твоими оценками согласен и доведу их до сведения начальства в Москве, — сказал я, — но меня в гораздо большей степени интересует, как политическая элита и властные структуры США относятся в действительности к СССР и как они будут строить в ближайшем будущем свои отношения с нами? Ведь от этого будет зависеть и вся наша разведывательная работа здесь в обозримой перспективе.

Дмитрий Иванович какое-то время молчал, а затем четко, убежденно и как-то взволнованно изложил свои мысли:

— Американцы не перестают удивляться, как смогла отсталая, лапотная и голодная Россия за четыре десятилетия стать супердержавой и в военном отношении сравняться с США. Они никогда не смогут примириться с таким положением и будут делать все, чтобы ослабить своего главного противника и перестать жить в вечном страхе…

Суммируя всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию, секретную и несекретную, — продолжал он, — я должен тебе сказать: сейчас американцы особенно пристально следят за внутренним положением в Советском Союзе, ибо они пришли к выводу, что наша страна вступает в кризисную полосу своего развития. Кризис этот назревает в трех сферах. Во-первых, наступает стагнация в экономическом развитии страны, советская экономика уже просто не в состоянии воспользоваться плодами мировой научно-технической революции. Во-вторых, в республиках Советского Союза набирают силу ростки национализма и в ближайшем будущем там проявятся сепаратистские тенденции. В-третьих, диссидентское движение в СССР, и в первую очередь в самой России, также набирает силу и становится необратимым явлением.

Признаться, тогда я сразу не поверил нашему резиденту в Вашингтоне, который разделял американские оценки, но, отдавая должное его опыту и убежденности, довел эти мысли до сведения руководства разведки и потом уже находил все больше подтверждений этим прогнозам в нашей действительности.

Выходит, что американцы видели то, чего мы не замечали или не хотели замечать. Да и как было не запутаться, если на совещаниях в