А Щепетин, оказывается, и не думал обманывать да очки начальству втирать. Вытащил из чехла на ремне лопатку и принялся в тех местах копать, где флажки поставил.

Достанет мину, возьмет ее в руки и поднимет над головой — для всеобщего, так сказать, обозрения.

И впрямь верно Курок показал. Не фокусы это, а дрессировка по всем правилам науки…

Добрался Щепетин и до наших глубинных мин. Правда, слабовато он, видать, позавтракал и несколько раз отдыхал, пока метровый слой земли снял.

Засиял сержант словно именинник. И капитан цветет. Еще бы им не радоваться: испытание-то прошло без сучка без задоринки!

Смотрю на них, и как-то светло на сердце стало. Ведь, если вдуматься, не для своей выгоды они старались, а всем саперам облегчение получится.

Как только капитан к высшему начальству присоединился, подошел я к Щепетину, руку пожал и уважительно говорю:

— Поздравляю, рад твоему, брат, успеху! И любопытно узнать, где премудростям дрессировки ты обучался? Школа есть такая или что?

— Сначала в АО СИТ, а теперь в ОБСМ…

— Загадками заговорил. На общепонятный язык переведи, расшифруй, если не военная, разумеется, тайна.

— Какая там уж тайна! АО СИТ — это сокращенно. А полностью армейский отряд собак — истребителей танков, — охотно объяснил Щепетин. — Когда фашисты наступали, эти отряды сыграли свою роль, немало ихней техники подбили. Теперь же, сам знаешь, наша берет, вот и переходим на новую, саперную, специальность. И называемся уже ОБСМ… Тридцать седьмой отдельный батальон собак-миноискателей.

— Про собак-истребителей слышал, но каким манером собака способна танк сковырнуть, понятия не имею, — говорю я. — Гранаты, что ли, к ним привязывают?

Щепетин усмехнулся.

— Никаких гранат, а надевают на спину специальный вьюк. В боковых карманах вьюка уложена взрывчатка. Пять килограммов тола. Вверх торчит окованная жестью палочка, штырем ее называют. Штырь соединен со взрывным механизмом.

Загодя на полигоне собаку приучают пробегать между гусеницами танка. А в боевой обстановке, едва нырнет она под днище, штырь от удара отклоняется и выдергивается чека. Происходит взрыв.

— Ух ты, как здорово придумали! — воскликнул я. — Да это, если разобраться, управляемая мина!

— Здорово-то здорово, да собаку жаль, — сказал Щепетин. — Погибает она.

— Жаль, что и говорить, — согласился я, — но ничего не поделаешь. Война… Или мы фашисту хребет перешибем, или он нам салазки загнет…

На этом наш разговор и закончился. Капитан позвал Щепетина, и он, распрощавшись со мной, зарысил к «пикапу».

Месяца через полтора или два начали мы встречать на фронтовых дорогах собак-миноискателей. Конечно, «новая техника» — чересчур громкое для них название. Какая там «техника» — четыре ноги, голова и хвост! Но собаки те неплохо искали мины. Можно даже сказать, хорошо. А это, пожалуй, самое главное.

НЕОБЫЧНОЕ ЗАДАНИЕ

Случилось это осенью сорок третьего года, за несколько дней до Октябрьских праздников.

Глубокой ночью вернулись мы с задания. В тыл к гитлеровцам ходили. Петр Кравчук, о котором я уже рассказывал, со мной был. И третьим Николай Иванов — отчаянной храбрости человек, цирковой борец до войны. Про таких, как он, говорят: косая сажень в плечах.

Крепкие ребята служили в нашем полку, особенно в полковой разведке. Но никто в силе с Ивановым сравниться не мог… Да что там борьба! Руку Николай пожмет — пальцы немеют и слипаются.

Одним словом, товарищей подобрал я надежных и мог положиться на них, как на самого себя. Знал, что не подведут, как бы трудно ни пришлось.

А на заданиях, какие мы выполняли, всего можно было ожидать. Совсем не просто через немецкий передний край пробраться да еще нагрузившись взрывчаткой. Но игра стоила свеч. То тяжелый танк удалось подорвать и грузовик со снарядами. В другой раз бронетранспортер на наши мины нарвался и легковая автомашина с каким-то большим артиллерийским начальником…

Надеялись мы, что и эта вылазка полезной будет.

…Спал я мало и проснулся перед самым рассветом. Бессонница, хоть глаза зашивай. Уставился в закопченный потолок землянки и все в памяти перебираю. Как потайной тропкой через слывшее непроходимым болото перешли линию фронта, как удачно немецких патрулей обошли и тот мост отыскали, что взорвать было приказано, как объезд заминировали…

Отзываясь на близкий разрыв, жалобно задребезжало стекло в единственном, скупо пропускающем свет оконце.

Снова рвануло. С колченогого столика свалился и загремел по полу котелок.

Вдруг слышу, просунулся кто-то и вполголоса спрашивает:

— Саперы тут размещаются?

— Ну предположим, — откликнулся Кравчук — он поднялся воды напиться. — А что?

— Иванченко есть?

— Есть, — отвечаю.

— Немедленно в штаб! Командир полка требует.

Вскочил я с нар, гимнастерку поправил и думаю: «С чего бы это я начальству понадобился?»

Вышел из землянки, огляделся. Осенняя ночь затянула все вокруг. Высоко в небе, вытянувшись волнистой лентой, тоскливо прокурлыкала запоздалая журавлиная стая. И снова тихо. Так тихо, что слышно, как с рыжеватой осинки шурша падают листья.

Шагаю за связным в штаб, а в голове всякие мысли вертятся. Не каждый день командир части сержанта вызывает. И то припоминаю, и другое, и третье…

Как будто ничем не проштрафился и награждать вроде бы особенно и не за что…

Захожу в штабной блиндаж. Подполковник и старший лейтенант Очеретяный над картой склонились. Большая карта, как простыня. Замечаю, вся в кружках, стрелках, цветных значках.

Вытянулся я и чин чином, по-уставному громко представился.

Командир полка внимательно посмотрел на меня, пригладил зачесанные набок волосы. Седые они у него — видать, война здорово постаралась.

— Подходи ближе, товарищ Иванченко. Разговор есть.

Усадил он меня за стол, портсигар плексигласовый выложил. Многие тогда в армии всевозможные вещицы из прозрачного плексигласа мастерили. Его со сбитых немецких самолетов брали. А на рукоятки к ножам и мундштуки разноцветные прокладки для красоты ставили.

Курить я не большой охотник, но одну папироску из вежливости взял.

Подполковник сплел пальцы рук и принялся расспрашивать меня, как живу да что из дому пишут.

«Неспроста, — думаю, — весь этот разговор. Не за тем ни свет ни заря за мной посылали, чтобы про самочувствие допытываться… Наверное, срочно «язык» подлиннее требуется. Немец, значит, рангом повыше, из тех, что побольше знают… Снова с разведчиками послать хотят…»

Впрочем, долго гадать мне не пришлось.

— Товарищ Иванченко, — говорит подполковник, — человек ты спокойный, выдержанный и солдат бывалый. К тому же немецким владеешь… Командование хочет поручить тебе серьезное задание. Не совсем, правда, обычное…

— Ставьте задачу, буду выполнять, — отвечаю. — А насчет немецкого языка, так нам много знать не требуется. Некогда нам шпрехать с ними, разговоры заводить.

— Скромничаешь, скромничаешь, —