Терещенко включил воспроизведение, и все уставились на небольшой экран монитора. Сначала на нем было серое поле, но потом оно сменилось каким-то размытым изображением.

Семенов состроил на лице кислую мину и нехотя смотрел из-под полуопущенных век. Сейчас, в этот поздний час, его мало интересовало то, что было на диске. Ему очень хотелось приехать домой, принять душ, потом, для профилактики нервных расстройств, — сто грамм и сразу лечь спать. Но то, что он увидел в последующие три минуты, напрочь прогнало его сонливость.

Изображение на экране монитора понемногу сфокусировалось, и все увидели три иномарки, стоящие перед оврагом на узкой лесной дороге. Съемка велась скрытой камерой из четвертой машины, расположенной на шоссе недалеко от третьей. Дело происходило днем, в пасмурную погоду, и по распустившимся листикам на деревьях было видно, что стояла ранняя весна.

Из трех машин вышли люди с автоматами и сошлись на свободном пространстве. Стали что-то говорить друг другу на повышенных тонах, жестикулировать, ругаться.

— Бандитская разборка, — вяло констатировал Петрович, но сон его стал понемногу улетучиваться. Его заинтересовала запись, и он понял, что на ней может быть что-то интересное.

А люди на дороге все ругались, пока коренастый лысый мужчина лет пятидесяти не вынул пистолет и не выстрелил в разговаривающего с ним высокого парня. Тот упал, и люди Коренастого стали стрелять в людей Высокого. В мгновение ока все попрятались за машины и стали перестреливаться из-за них. Раненого Высокого под огнем оттащили за джип и открыли ураганный огонь из автоматов по той машине, в которой находился оператор. Тот, видимо, лег на сиденье, потому что на экране была видна только дверца машины да изредка появляющиеся в ней отверстия от пуль.

— Вот это да, — парировал Семенов, — он снимает под огнем, видите, пули дверь пробивают!

Вдруг раздался взрыв, за ним другой, и автоматные очереди прекратились. Оператор снова поднялся и направил объектив на поле брани. Две машины людей Высокого горели, а раненые бойцы расползались от них в разные стороны. Коренастый выскочил из-за легковухи, побежал к врагам и стал по очереди расстреливать их, пока не добил последнего. Потом он и его люди залезли в уцелевшую машину и умчались с места бойни. Оператор прекратил съемку и выключил камеру.

Экран погас, и все присутствующие переглянулись.

— И что? — скептически спросил Семенов. — Я столько записей с такими перестрелками видел, а в некоторых сам участвовал, да еще не в таких, а в более крутых. Как жив-то остался, не знаю. — Он протер взмокшее лицо рукой, вытер ладонь о свернутый вчетверо носовой платок и сунул его в карман.

Но запись на этом не закончилась, и голубой экран снова засветился. На нем возник живой и невредимый Тимур Урусбаев, и все, увидев его, вздрогнули. Он сидел в кресле возле шкафа с книгами, видимо, в кабинете своей квартиры и курил длинную толстую трубку. На столе перед ним стояли бутылка коньяка и налитая рюмка. Он некоторое время молчал, и было видно, что он собирается с мыслями. В нижнем углу экрана были цифры, и указывали они число, месяц и год съемки.

— Двадцать пятое мая две тысячи четвертого года, — прочитал Петрович. — За два месяца до его смерти.

— Два месяца назад он сделал эту запись, — кивнул Терещенко. — Причем подделать число трудно. Оно вписывается в изображение, и его можно стереть или изменить только с помощью компьютера.

— Писали на диск? — спросил Семенов.

— Нет, на цифровую камеру, но потом переписали на дивиди.

И вот Урусбаев на экране начал говорить:

— Если вы смотрите эту запись, значит, меня нет в живых. Меня убили, уничтожили, как тех парней на дороге. Как меня убьют, я не знаю, но… — Он отложил трубку, протянул руку к рюмке, взял ее, поднес к губам и махом выпил. Было видно, что он волнуется, но пытается скрыть свое состояние.

Он сделал глубокую затяжку и выдохнул сильную струю сизого дыма прямо в объектив.

— Вы видели сцену разборки на дороге, где Фархад собственноручно убил несколько человек. Это вещественное доказательство на случай моей смерти. И страховка, что он меня не уничтожит. — Тимур снова сделал паузу и смачно затянулся трубкой. — Я снял это убийство два года назад, в Подмосковье, когда Фархад уничтожил своего компаньона и соратника, свою правую руку, Рустама. Они не поделили контроль над территорией сбыта наркотиков в Центральном регионе России. Спор шел о доходах в миллиард долларов в год. Фархад не хотел упускать такой лакомый кусок и убил конкурента, несмотря на то, что они с Рустамом много лет делили сферы влияния и вместе боролись с конкурентами. В итоге они остались двумя самыми влиятельными наркоторговцами как в России, так и в странах бывшего СССР.

После убийства Рустама Фархад один правит сбытом наркотиков в России и является самым крутым из всех нарковоротил. Он контролирует восемьдесят процентов рынка сбыта героина и кокаина в СНГ. — Тимур замолчал, снова затянулся трубкой и снова выпустил сизый дым. Не стал ждать, пока он развеется, и продолжил: — Фархад предал меня, не стал платить за партию героина, и я решил предъявить ему свои претензии. Пока конфликт только тлеет, но я предчувствую, что он перерастет в войну. Годы нищего братства остались в прошлом, Фархад сказочно разбогател и сильно изменился. Огромные деньги и власть сыграли с ним плохую шутку. Он перестал замечать людей, возомнил себя всемогущим Аллахом и теперь правит один, как Бог. Думает, что все сойдет ему с его кровавых рук.

После убийства Рустама он в корень оборзел и стал, падла, подставлять своих компаньонов, тех, с кем сотрудничал многие годы, с кем имел хорошие торговые связи. Он перестал нуждаться в людях, в нас, своих компаньонах, и изменил к нам отношение. Так возноситься плохо, с большой высоты больнее будет падать. — Голос Урусбаева стал вялым, осоловевшим, он нехотя двигал языком и смотрел туманным взглядом.

— Он курит опий, — констатировал Семенов. — Видите, как забалдел…

А Урусбаев приподнял тяжелые веки и продолжил:

— Я сделал несколько копий диска и спрятал их в разных местах. На всякий случай. Убейте Фархада, уничтожьте его, он олицетворение смерти.

Экран погас, и оперативники переглянулись.

— Да, — потянул полковник, — и что прикажете с этим компроматом делать, когда мы даже не знаем, кто такой этот Фархад? Имя это или кличка?

— Это скорее всего кличка, погоняло, — пояснила Лариса.

— Почему? Рустам — красивое восточное имя, то ли таджикское, то ли узбекское. Фархад и Тимур тоже.

— Я думаю, это клички, — стояла на своем оперативница и менять мнение не желала.

— Поживем — увидим, — нахмурился Семенов. — Прокрути диск, может, там еще что-то есть, — попросил он Терещенко.

Тот изучил диск, но, кроме признания Урусбаева, ничего не нашел. Тогда Григорий вставил чистый дивиди в рекордер и включил воспроизведение. Сделал копию и отдал диск Семенову.