Были и другие характерные черты, сделавшие ранние повести и рассказы инновационными и современными, но их уже трудно восстановить. Лондон, несомненно, был современным городом. Грандиозные вокзалы, здание Парламента и Альберт-Холл были едва ли на поколение старше самих лондонцев. Технологическая инфраструктура, образованная железными дорогами, телеграфами и двухколёсными экипажами (редко — конными автобусами, подземкой, телефонами или пишущими машинками), на которую Холмс часто полагается, также была создана относительно недавно. К середине 1870-х годов двухколёсный экипаж развился до своей окончательной формы, и число кэбов на улицах возросло в десятки раз между 1830-ми и 1880-ми годами. К тому же Холмс сотрудничал с (или же работал вопреки ей) оснащённой по последнему слову техники полицией. Общественность только недавно широко признала и стала уважать полицию в форме; лондонское Управление уголовных расследований, в котором работали исполненные благих намерений, но скучные инспекторы Грегсон и Лестрейд, встало на путь истинный только в 1878 году, менее чем за десятилетие до написания «Этюда в багровых тонах»; Новый Скотланд-Ярд Нормана Шоу формировался между 1887 и 1890 годами — одновременно с публикацией двух первых повестей с участием Холмса.

Интернат на Кэтрин-стрит (сейчас Крэнвуд-стрит), Хакни, 1887 г.

Несомненно, сотрудничество (и часто неразбериха) с полицией было новым и обязательным компонентом рассказов о сыщиках, как замечал писатель Реджинальд Хилл: «без полиции не может быть никакой детективной литературы».

Три ранних рассказа: «Установление личности», «Пёстрая лента» и «Медные буки» — описывают попытки властных отцов помешать дочерям вступить в права законного наследства, препятствуя браку, тщетно сопротивляясь Закону об имуществе замужних женщин, принятому в 1882 году. Перечисленные произведения также резонировали с усиливающейся консервативной политической культурой тех лет, с её поддержкой установленного порядка монархии и империи. На стене гостиной на Бейкер-стрит красуются буквы VR, монограмма королевы Виктории, «патриотически» пробитая Холмсом из пистолета, а также портрет генерала Гордона, убитого в Хартуме в 1885 году.

Кроме того эти первые произведения были также либеральны, более того, радикальны, поскольку в них часто затрагиваются вопросы социальной справедливости, а не только разоблачаются преступные деяния. В «Морском договоре» Холмс хвалит самоуправляемые школы, созданные благодаря Закону об образовании Форстера, который был одной из главных реформ первого министерского срока Гладстона с 1868 по 1874 год. Они были, как он уверяет Ватсона, «…маяками! Путеводными звёздами будущего!», которые помогут создать «мудрую, лучшую Англию». Эта громкая поддержка улучшения возможностей тех, кто стоял на нижних ступенях социальной лестницы, сопровождалась сочувствием к смешанным бракам (в «Жёлтом лице») и непрерывной критикой проступков тех, кто наверху. Рассказы «Скандал в Богемии», сосредоточенный на сексуальной распущенности, и «Берилловая диадема», посвящённая серьёзному личному долгу, затрагивали ошибки и проступки членов королевской семьи: в этом просматривается завуалированная критика неприемлемого поведения принца Уэльского и его старшего сына, принца Эдди (Транби-Крофтское дело имело место в 1890 году, а два года спустя — скандал вокруг Кливленд-стрит). В «Союзе рыжих» злодей Джон Клей, описанный, как «убийца, вор, взломщик и мошенник», — потомок герцога, в котором течёт королевская кровь. Хотя Конан Дойл часто писал об аристократах и землевладельцах в подобострастных тонах, как о носителях великих имён и самых почтенных продолжателях родов на Земле, в ранних рассказах он не слишком-то хорошо к ним относился. Сэр Джордж Бёрнвелл был мелодраматическим злобным баронетом, а снобистский лорд Роберт Сент-Саймон, сын обедневшего герцога Балморала (ещё один плевок в королевскую семью?), стремится восстановить благосостояние семьи, бессовестно женившись на американской наследнице из-за состояния.

Кроме того, в ранних рассказах Конан Дойл подчёркивает некомпетентность чиновников. В первоначальной интерпретации инспекторы Грегсон и Лестрейд были заносчивыми и неумелыми, и несколько раз их репутация была спасена только благодаря холмсовскому блестящему руководству и скромному великодушию.

Почти десять лет начиная с 1893 года Конан Дойл не писал рассказов про Шерлока Холмса, но в 1902 году вернулся к нему в повести «Собака Баскервилей», описывающей якобы упущенное из виду дело, произошедшее более чем за десять лет до его «смерти»; а потом по-настоящему воскресил своего детектива в «Пустом доме», в котором выясняется, что Холмс выжил после встречи с Мориарти.

Этот рассказ, впервые опубликованный в конце 1903 года, ознаменовал новый виток писательской активности, продлившийся до 1914 года. «Долина ужаса» и все, кроме последнего, рассказы в сборнике «Его прощальный поклон» были завершены незадолго до начала Первой мировой войны. Но действие «Пустого дома» разворачивается в 1894 году, что означало постепенное расширение разрыва между внутрирассказным временем и временем написания, в будущем он станет только сильнее, когда Конан Дойл решит отправить Холмса на пенсию в конце 1903 года (по сюжетному времени), в том самом году, когда сам вернулся (в реальности) к своему герою (через год после того, как Холмс откажется принимать рыцарство, его получит Конан Дойл). Но хотя Холмс оставался фигурой поздневикторианской эпохи, живущей в поздневикторианском Лондоне, Конан Дойл всё больше писал о нём с эдвардианской точки зрения. В «Убийстве в Эбби-Грейндж» и «Дьяволовой ноге» он вторгается в сферу современных проблем в связи с потребностью нового закона о разводе. Однако происходящие в 1890-х годах «Второе пятно» и «Чертежи Брюса-Партингтона» отражают возросшую международную напряжённость XX века: «вся Европа» была «вооружённым лагерем». Так же в «Шести Наполеонах», «Пенсне в золотой оправе», «В Сиреневой сторожке» и «Алом кольце» разбираются страхи, касающиеся иностранных нигилистов, анархистов и революционеров, что являлось скорее эдвардианской, а не поздневикторианской проблемой (которая рассматривалась и Джозефом Конрадом, опубликовавшим в 1907 году политический роман «Тайный агент»). В «Дьяволовой ноге», действие которой происходит в 1897 году, Холмс, находящийся на грани нервного срыва, отправляется подлечиться в Юго-Западную Англию; но его подавленное состояние может также быть отражением нарастающего ощущения кризиса, охватившего правящие классы Британии между 1910 и 1914 годами.

В то же время эдвардианский Лондон был совсем другим городом, нежели в 1880-х и 1890-х годах: он подвергся новым, беспрецедентным расширениям и преобразованиям. Большинство новых дорог и зданий, относящихся к «имперскому Лондону», были построены на протяжении десяти лет между тем, как Холмс ушёл на покой, и началом Первой мировой войны. Среди новых оживлённых улиц, проходящих через центр города, были Миллбэнк, идущая вдоль набережной Темзы к востоку от Вестминстерского дворца; Кингсвэй и Олдвич, проходящие через трущобы к югу от Блумсбери; и Мэлл, соединившая недавно построенный ансамбль парадной Арки Адмиралтейства, Монумент Виктории и видоизменённый фасад Букингемского дворца. Этот грандиозный путь, по которому двигались процессии, означал, что теперь Лондон мог соперничать с Веной и Парижем, Берлином и Санкт-Петербургом как место проведения королевских и государственных мероприятий. Повсюду в других местах центрального района города стали появляться новые здания в стиле «высокого эдвардианского барокко», включая Военное министерство и Казначейство на Уайтхолле; Центральный уголовный суд и штаб Управления Лондонского порта; роскошные универмаги как «Хэрродс», «Селфридж» и «Барберри»; шикарные отели, включая «Ритц», «Пиккадилли» и «Вальдорф»; «Лондонский Колизей» и театры на Шафтсбери-авеню; Методистский центральный зал и Королевский автомобильный клуб; начало положил Каунти-Холл, расположившийся к югу от Темзы и разместивший Совет Лондонского графства. Как справедливо отмечал Дж. М. Янг, эти изменения коренным образом повлияли на публичное лицо столицы в годы после того, как умерла королева Виктория, а Шерлок Холмс ушёл на покой. Действительно, они были настолько велики, что, когда Холмс и Ватсон намереваются — после их последней встречи в «Его прощальном поклоне» — совершить поездку из Хариджа в Лондон в 1914 году, они обнаруживают, что многие места неузнаваемы после их десятилетнего отсутствия.