даже тех, кто был захоронен на городском кладбище, а затем заставил их сражаться между собой. Три дня и три ночи мертвецы бились на арене, пока не остался один. Самый обычный и хилый скелет, едва способный держать оружие. «Гангское чудище» — так мы его прозвали в тот вечер. А на следующий день Рамнагор решил его возвысить. Провел сложнейший некромантский ритуал, наделил самосознанием и начал величать его Лордом. Был ли это жест доброй воли или же обычная насмешка — никто не знает. Однако теперь вряд ли найдется хоть один смельчак, имеющий достаточно большие яйца, чтобы над ним насмехаться.

И правда. Пусть я и не видел его уровня, но лично у меня сомнений не оставалось: Лорд-Скелет — чертовский опасный противник. Как, впрочем, и вся оставшаяся троица.

— Даже не представляю, как он умудрился это провернуть, — задумчиво произнес Илай.

— Рамнагор был сильным некромантом. Быть может, самым сильным из всех. Спокойный характер, расчётливый ум. Противник достойный уважения… ­— генерал выдержал минутную паузу. – А теперь заткнитесь и идите за мной.

* * *

Зиккурат.

Три поставленные друг на друга усеченные пирамиды, испещренные лестницами, террасами и прямоугольными нишами.

Мрачная и тоскливая постройка из гладко обтесанного камня, что, ко всеобщему удивлению, внутри оказалась гораздо симпатичнее и уютнее, чем мы представляли.

Никаких ржавых клеток, пыточных инструментов и доносящихся из глубин подвала жалобных стонов. Скорее наоборот. Не пойми откуда взявшаяся роскошная мебель, пушистые ковры, освещающие помещение жаровни, шкафы с книгами и серебряные подносы с угощениями. Как и сотни картин, развешанные буквально везде и всюду. Пейзажи, абстракции, батальные сцены и натюрморты.

— Вынужден отметить, что художник — истинный виртуоз, — восхитился Эстир. — Это потрясающе!

— Хм, — Гундахар озадаченно почесал подбородок. – Вкус у тебя, конечно, говно, но, судя по всему, иногда бывают исключения. А за комплимент спасибо.

— Так это твои?

— Мои. Чьи же еще? Дарий и Шейд забрали их из хранилища Галереи Павших. Вместе с остальными вещами, — генерал ненадолго задумался. — А знаешь… Сегодня я добрый. И, пожалуй, в качестве ответной благодарности подарю твоим усам внеочередное помилование. Можешь использовать его в будущем, как только представится такая возможность.

— О! Чертовски рад это слышать! — улыбнулся шаман. — В таком случае я смиренно принимаю ваш щедрый дар и спешу им воспользоваться незамедлительно. Ибо алхимики Вергилия мне раз сто повторили, что сыворотка антимутагена будет готова не раньше, чем через неделю. И ускорить процесс тут никак невозможно. Хотя бы потому, что ингредиенты должны настояться.

— У-у-у…

Гундахар посмотрел на Эстира как на смердящую кучу навоза, но вместе с тем неохотно сдался. Неделя — значит, неделя.

— А почему только Гласу достался подарок? — подал голос Мозес. — Мне, между прочим, тоже картины понравились.

В ответ рыцарь смерти картинно вздрогнул и повернулся к монаху.

— Как ты сюда попал? Неужели кто-то оставил клетку открытой?

— Ай, отставь меня в покое, Тед Банди, — отмахнулся тот. — Мне и так нет житья после твоих уколов.

— Уж кто бы говорил.

— У тебя хотя бы способности остались прежними. В то время как у меня они сменились на диаметрально противоположные. «Бациллокинез», «Генерация яда», «Ослабление иммунитета», «Паразитизм», «Чума» и прочая омерзительная хрень, включая «Токсичность». Ей богу, я теперь не монах, а ходячая язва. Болезни, увечья, вонь, гниение и слизь.

— Значит, ты еще больше стал похож на матку Ямарайаху. С чем я тебя и поздравляю.

— Черт. Да кто такая эта матка Ямарайаху?! Уже миллион раз о ней слышал, но никакой информации так и не нашел. Даже название нигде не встречается.

— Ты и вправду хочешь знать, кто это?

— Хочу.

— Уверен? — генерал остановился и пристально заглянул в глаза Мозесу.

— Да.

— Ладно, так уж и быть. Я расскажу. Матка Ямарайаху — это… — Гундахар выдержал театральную паузу. — Ты.

Бригада ветеранов разразилась приступом хохота.

— Ну естественно. Что еще от него ожидать… — грустно вздохнул толстяк. — Эх, чую, еще немного и мне понадобится путевка в психологический санаторий. Подальше от игвов и мертвецов.

— Не обижайтесь, господин Мозес, — улыбнулся вампир. — Этой шутке уже три с половиной тысячи лет. И за все это время ни одна живая душа так никогда и не узнала, кто такая матка Ямарайаху.

— Хоть в этом я не одинок.

Тем временем мы продолжали шагать по петляющим коридорам.

Внутри владения Гундахара были больше, чем могло показаться. И, помимо всего прочего, на несколько этажей уходили под землю.

Десятки, если не сотни комнат.

Так, проходя мимо одной из них, я наткнулся взглядом на подсвеченную в глубине витрину с доспехом. Черный матовый металл, идеально подогнанные сочленения и паутина из тускло светящихся силовых линий, что словно драгоценные жилы или скорее потоки лавы тянулись от сегмента к сегменту, заставляя броню «гореть» изнутри.

Даже на отдалении доспех излучал поразительную и завораживающую мощь. Как если бы я прикоснулся к ядерной ракете.

— Охренеть… — Герман поддался любопытству и вошел в комнату. — «Оболочка воли», «Оболочка духа», «Акцент мастера», «Дьявольская скорость», «Активный блок», «Атакующий боевой стиль», — зачитывал способности танк. — «Поглощение», «Отражение», «Перехват», «Мимикрия», «Мастерство уклонения», «Несущий смерть»… — Гундахар, это что такое?

— А на что это похоже, болван? Мои доспехи. Их Дарий и Шейд тоже забрали. Чем не на шутку взбесили руководство Галереи Павших.

— А почему ты их держишь за стеклом и не надеваешь?

— Раньше мог. Однако за прошедшие тысячелетия они стали реликтами и появилось ограничение. Все способности будут доступны после восьмисотого уровня. А до тех пор моя броня не более, чем музейный экспонат, ­— игв подошел к витрине, перекрыв своим телом вид на доспехи. — А теперь убирайтесь отсюда. И только попробуйте лапать стекло. Увижу хоть один жирный след — расстреляю ваши задницы из «урканобоя».

— Господа, прошу за мной, — улыбнулся в коридоре Хакаш. — Долин Мар ожидает.

* * *

— О! Слава богу, господин Эо! — воскликнул банкир, стоило мне показаться в дверях. — Пожалуйста, освободите меня и избавьте от общества этого психа! Вы хоть представляете, что он со мной сотворил?!

Крепко связанный и подвешенный над торчащим из пола криолитовым колом, гном смотрел на меня словно загнанный кролик. Шок, инстинктивный ужас и тотальное неприятие происходящего. Как и «опилки»