И ведь женщины идут на риски не ради следования традиции – вроде китайского бинтования стоп или колец на шею в Бирме: здесь отказ грозил бы социальными проблемами. Но в наших реалиях причина, по которой женщины добровольно идут на хирургическое вмешательство, состоит исключительно в переменчивой моде. Сегодня в тренде круглые ягодицы и импланты в них, а завтра – плоская попа в стиле Кейт Мосс. Выдержит ли тело, а главное, психика столько перекроек?

Интересно, что все новинки телесной моды в упомянутом выше журнале касаются исключительно женщин, для мужчин же припасен бодипозитивный dadbod, «папин живот». По мнению редакции SNC, он является последним мужским трендом. И то верно! Вряд ли вы встретите в соцсетях дискуссию о том, сколько весит г-н Трамп или как обстояли дела с кубиками на животе у великого Эйнштейна. Пытаясь обосновать свои позиции с христианской точки зрения, патриархальная система забыла о главном: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Книга Бытия, первая глава, стих 27). Из этого стиха логично следует, что мужчина и женщина были сотворены одновременно как единый феномен[37], оба – по образу Божию. А в следующем стихе говорится о том, что Господь дал мужчине и женщине одинаковое благословение как единое задание, заповедь: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Бытие 1:28). Здесь нет примечаний о том, что женщина должна в первую очередь совершенствовать тело, а мужчина – окружающий мир. Почему же тогда у мужчины общество спрашивает: «Что ты сделал?», а у женщины: «Как ты выглядишь?»

Красота всегда считалась даром, особым видом таланта, который восхищал художников и поэтов. Гениями чистой красоты становились счастливчики, вытащившие выигрышный билет в лотерее ДНК. Женщины всех эпох делились друг с другом секретами, как сделать губы ярче, талию тоньше, а волосы пышнее. Но в эпоху массовости – массового производства, средств массовой информации, социальных сетей – индивидуальные секреты заменяются универсальными рецептами для всех. Теперь не одежда шьется под человека, а человек должен подогнать свое тело под одежду, под размеры лекал потогонных китайских фабрик. Вещи на «нестандартные» фигуры трудно продавать, ведь теперь спрос на массовое производство красоты – салоны красоты, фабрики красоты, в которых будут в промышленных масштабах штамповать образы, растиражированные глянцем. Красота стала не даром, а технологией.

Здесь я позволю себе сделать небольшое отступление и отметить, что в наши дни многие сферы жизни лишились индивидуализма ради более широкого охвата потребительской аудитории. Например, образование – это больше не диалоги Сократа с учениками, а ЕГЭ с конкретными критериями. Когда образование было доступно лишь небольшому кругу из высших сословий, у ребенка был домашний учитель, знавший все о его семье, в которой часто и проживал. Он знал все о талантах, особенностях и слабых местах своего ученика и зачастую становился для него Учителем с большой буквы.

Так же обстояло дело и с семейными врачами. Они не слышали о генетике, но ставили диагнозы своим пациентам, основываясь на истории заболеваний их родителей, дедушек и бабушек, а также более далеких предков, о состоянии которых они знали все. Во времена «индивидуальной» медицины развивалась не технология обучения врачей, а реализация дара каждого будущего доктора (если таковой дар у него имелся)[38]. Но индустриальная революция требовала все больше и больше рабочих рук, и важно было, чтобы эти руки были приделаны к более или менее соображающей голове: чтобы жить в мире развивающейся техники, люди должны были уметь хотя бы читать и писать. Работников нужно было быстро, эффективно и массово лечить. Во времена же ручного труда людей никто не считал, один заболевший легко заменялся другим здоровым, но теперь компания терпела большие убытки, если теряла обученного сотрудника. Стало дешевле «починить» болеющего рабочего, чем нанять и обучить нового. Так родились массовое образование, где учитель ведет урок в классе из 40 учеников, и массовая медицина, обучающая врачей определенным алгоритмам универсального распознавания заболеваний[39]. Могло показаться, что все может стать технологией и уложиться в алгоритм, в том числе и достижение красоты. Поэтому счастливый случай родиться привлекательной превращается в обязанность женщины быть красивой: ведь многим очевидно, что существуют способы добиться этого со стопроцентной вероятностью. Сегодня женщина может быть хорошей матерью, талантливым ученым, общественным деятелем, умным врачом или доброй воспитательницей детского сада – но всё это не считается, если она некрасива.

«В течение последнего десятилетия женщинам удалось пробить брешь в существовавшей ранее структуре власти. Однако при этом число случаев нарушений пищевого поведения растет в геометрической прогрессии, а эстетическая хирургия превратилась в самую востребованную медицинскую специальность. ‹…› 33 000 американок в ходе опроса заявили, что у них нет более желанной цели, чем похудеть на 10‒15 кг. Никогда прежде женщины не добивались материального благополучия, высокого положения в обществе и официального признания, как в наши дни. Однако, несмотря на это, с точки зрения наших физических ощущений мы находимся в состоянии еще более плачевном, чем наши бабушки, никогда не имевшие прав и свобод которыми обладаем мы»[40].

Отсутствие красоты больше нельзя списать на генетику: «Ты просто не освоила алгоритм создания красоты», – говорит нам общество. Имеется в виду красота, соответствующая сегодняшним стандартам, конечно же. Если вам никак не удается достигнуть этих стандартов, следует доказать, что вы всеми силами и средствами (в том числе финансовыми) стремитесь к этому. Тело – ваш ежедневный общественный экзамен. Тело должно доказать, что вы упорно и честно трудитесь. Тело, на обнажение которого больше нет табу, но есть своего рода «телесная полиция»[41].