потом. Ощущение было не из приятных. Стараясь взять себя в руки, Павел откровенно не понимал, в чём дело: по объективным причинам ведь бояться нечего!

Перед ними простирался тёмный коридор со слабым отблеском от гардеробных окон в конце, за стеклянными дверьми.

– Может, зажечь свет? – не выдержал Хомяк.

– А увидят с улицы? – отозвался Белка.

– Но Георгий Афанасьевич ведь мог бы зажечь свет…

В памяти Павла всплыла вчерашняя встреча с завхозом поздно вечером. И какого лешего он здесь шатается? А вдруг опять припрётся на площадку? А вдруг… решит проверить…

– Давайте зажжём всё-таки, – согласился он и поискал выключатель.

На всём протяжении левой стены коридора были ниши, оформленные под своеобразные витрины – в них выставляли разные детские поделки. Картонные замки, фигурки из папье-маше, человечков из желудей и спичек, аппликации и прочую ерунду, которую Павел никогда не разглядывал и уж тем более не делал, даже когда задавали. Щёлкнул выключатель, и витрины озарились белым светом. Основной свет включался с другого конца коридора.

– Вполне достаточно и этого, – сказал Павел; коридор заполнился мягким рассеянным белым светом из витрин.

Впрочем, был среди незамысловатых экспонатов один более-менее интересный экземпляр, изготовленный старшеклассниками пару лет назад – голова профессора Доуэля из папье-маше, которую убрали на самую верхнюю полку чтобы не пугать младшие классы. Этот раз лампа над ней, как ни странно, не горела. Не то чтобы Павел обратил на это большое внимание, но за все годы в школе он впервые, хотя и боковым зрением, присматривался к содержимому витрин, и пока больше всего ему понравилась витрина с кубками школы – она выглядела самой безобидной. Приближались стеклянные двери, а за ними ждал гардероб.

6

Запах разложения здесь был сильнее; Белка совсем сморщился, а Хомяк закрыл нос платком с вышитой буквой «С». Жорж неподвижно висел на кушаке, улыбаясь маской кота Леопольда. Сторож же представлял собой плачевное зрелище. Хруст, который слышал вчера Белка, отбиваясь от него, как оказалось был хрустом очков, которые он проломил пяткой и втоптал в лицо несчастному сторожу. Георгий Афанасьевич лежал на боку, и рядом с лицом была маленькая тёмная лужица. Мухи летали в необозримом количестве и покрывали лужицу плотным, шевелящимся ковром. Из-за жары разложение шло очень быстро.

Как-то раз Пашка с такими же обалдуями, как и он, нашли в подвале труп бомжа. Он был скукожанный и явно лежал там давно. Тогда он не испытал страха, только отвращение; и честно говоря ожидал, что и сейчас будет нечто похожее. Однако бурление в желудке и попытки последнего вырваться наружу, а так же прилипшая к спине мокрая футболка говорили об обратном.

– Мы должны оттащить его к нему в комнату, – сказал он по возможности смело, но вышло не очень.

– Я не дотронусь до него! – пропищал Хомяк, а Белка добавил:

– Меня сейчас вырвет!

– Без разговоров!

Желая сам как можно скорее покончить с этим, Пашка первый шагнул вперёд. Взял сторожа за ноги – те с хрустом выпрямились.

– Ну и гадость! – заметили его напарники.

– Помогайте! Чего встали?

Георгий Афанасьевич оказался на удивление тяжёлым. А может, он просто прилип к полу? Под ним уже было влажное пятно. Втроём они кое-как втащили его в каморку, но положить его на тахту было задачей непосильной – для этого ведь требовалось, как минимум, взять его за подмышки и поднять. Одному Павлу это было не сделать, а на напарников надежды не было.

– Развернём его вдоль тахты, – скомандовал Пашка. – И накроем покрывалом. Получится, будто ему стало плохо, он хотел встать и упал.

Так и сделали. Георгий Афанасьевич прислонился головой к стене, ногами же упёрся в тумбочку. И был накрыт залёженным покрывалом с тахты. Причём с головой.

– Его же будет видно в окно! – заметил Белка.

– Молодец, правильно мыслишь! Закрой плотно шторы.

Пыльные шторы на окне были плотно задвинуты.

– И включи телевизор! Семён!

– Почему я?

– Потому что ты его и выключал.

– Это чтобы там типа твои отпечатки остались, – подсказал Белка, чем заработал осуждающий взгляд Павла.

– Нет! Почему мои? Я… не буду!

– Успокойся ты…

Пашка отобрал у него платок и через него нажал на кнопку телевизора.

– Никаких отпечатков здесь нет. Да и вообще, причём тут отпечатки? Никому и в голову не придёт их искать. Сторож умер естественной смертью. А по сути, так и было. Верно?

Ребята молча кивнули головой, но Белка заметил:

– А очки? Увидят же, что они сломаны… и покрывало на голове…

– Слушай ты, доктор Ватсон! Очкуешь – так и скажи. Всё, теперь осталось висельника снять!

Вопрос остался открытым, но Белка решил не испытывать Пашкиного терпения. Покинув зловонную каморку, они с облегчением закрыли туда дверь, не забыв перед этим прихватить ключи. И заперли дверь на ключ, не подумав, что с внутренней стороны нет замочной скважины, а только простая защёлка, и сторож сам никак не смог бы закрыться изнутри на замок. Вместе с дверью будто ушёл и страх – остался там, внутри. О недавнем неприятном занятии напоминали только несколько мух да тёмное пятно на полу, и влажная дорожка – в каморку. Но она, по представлениям Павла, должна была скоро высохнуть, а пятно можно было оттереть. Они сняли Жоржа и отнесли его обратно в театральный кружок, не удосужившись, правда, вернуть кушак платью Джульетты, и теперь осталось лишь навести небольшую уборку в гардеробе. За окнами уже стемнело, но свет они включать побоялись. Мыть пол же было поручено Денису.

– Почему мне?

– Хомяк свою часть задания сделал вчера.

– Почему же тогда я до сих пор Хомяк? – возмутился тот.

– Потому что ты похож на хомяка.

Кладовка скрывалась за первой дверью от гардероба, в том же коридоре. Подобрав ключ, ребята распахнули её и нашарили выключатель. В нос ударил едкий запах моющих средств, а тусклая лампочка осветила полки с разными бутылками, флаконами и тому подобным. Запах разложения добрался и сюда – каморку сторожа соединяла с кладовкой и вентиляционным каналом решётчатое окошко под потолком, и оттуда доносились радостные звуки какой-то телепередачи. Кладовка была забита доверху.

– Ни фига себе! – вырвалось у Хомяка при зрелище этого царства чистоты и химии.

Лицо Павла скривилось в довольной ухмылке:

– А вот и первый бонус. Тем, кто его заслужил!

С верхней полки он достал упаковки туалетной бумаги «Зева-плюс», в которых было по четыре рулона, и такие же упаковки с бумажными полотенцами. Хомяк с восхищением рассматривал нарисованные на рулоне перья:

– Это кому же такую дают?

– Только директорской заднице, – пояснил Павел, обследуя