«Так вот ты какой Хренов Уж, друг пернатых.» — подумал про себя Антон.

— Как до пустоши добрались? — Вслух поинтересовался он.

— Шкиперами…

«На перекладных» — Понял Антон и взялся за блокнот.

— Когда в доме очутились?

— Часам к пяти… — почесал затылок Уж-старший, но его тут же перебила Анна Николаевна, выкрикнув точное время прибытия гостей.

— В семнадцать сорок завалились! — её раздражённые вибрации отражались и в состоянии дамского коллектива самих Ужей. — Во, гляньте на них! Я же поначалу полицию звать собиралась, думала переселение бомжей по-нашему меридиану случилось…

— Каких таких бомжей?! — встала навстречу спортсменке крепкая Наталья Семёновна.

Анна Николаевна упёрла руки в крутые бока и с силой втянула воздух в свою мощную грудь… Казалось, вот-вот Ужи исчезнут с лица земли под давлением нарастающего в необъятных недрах спортсменки циклона.

— Держитесь за стулья! — Весело гаркнул Толик.

— Баталию прекратить! — Снова ударил по столу следователь.

Дамы тут же обмякли. Анна Николаевна с отвращением махнула рукой и ушла на кухню. Антон устало покачал головой.

«Цирк уехал — клоуны остались». Вписал он напротив цифр от 21 до 25.

— Вы бы в тенёк куда свалили… — Буркнул голодный Толик в сторону Ужей.

— Мешаем что-ль? — Искренне удивилась Ужиха-мать. — Ребятки, примите-ка влево.

Вся группа хреновых родственников организованно поднялась и мелкими перебежками рванула в наиболее свободную часть залы — левое крыло.

— И чё злятся-то, перцы? — Ворчал по пути Костя. — Думают надухарились так всё им можно, а нам нельзя…

Увесистый подзатыльник от руки Ужа-отца и звание «плуг колхозный» заставил замолчать обидчивого сына. В воцарившейся тишине, кто-то траурно пробасил.

— Дурдом на колёсиках…

— … со сквозняками. — Тут же печально добавили остальные. 

О грехах и грешниках.

«Номера 26 и 27. Богословские, Павел Фёдорович и Зинаида Петровна. Шестьдесят и пятьдесят восемь лет. Назвали себя старинными друзьями семьи. Приехали в восемь двадцать вечера на семёрке «бимера» 98го года.

— Классика! — разглядывая машину из окна, восхищённо произнёс Антон. — Прекрасно сохранилась!

— Это вы на что это намекаете? — спросила Зинаида Петровна.

Говорила она, сжав зубы, и губы её, шевелясь, отделялись от них словно пластилиновые. А так как само лицо дамы и всё тело оставались мертвенно неподвижными, Антону подумалось, что в неё всадили лошадиную дозу Ботокса, при чём ошибившись местом…

— Можете нас обыскать, — вежливо предложил Павел Фёдорович. — Мы никуда не убежим.

Антон вернул просмотренные документы.

— Я так понимаю, вы тоже ничего не видели и не слышали?

Павел Фёдорович с расстроенным видом покачал головой. Зинаида Петровна кашлянула, давая понять, что ей есть что сказать.

— Я вот тут сижу, наблюдаю. — В тоскливом тоне начала гостья. — Молодёжь! Вы, Риточка. Как вам не стыдно. Тело своё старпёру продаёте, детка… Ваша мать тоже этим занималась? Нет? Вот бы она узнала… а вы, молодые люди, хоть бы кто-нибудь ласковое слово об усопших сказал! Шутки им всё… Голодные они… а сами в дорогих машинах понаехали… Вот мы, я и Павел Фёдорович, каждую субботу и двор убираем и траву в округе косим. А вы, что сделали полезного для общества? Ничегошеньки. Даже мусор за собой не уберёте. Ещё студентами себя считаете. Позор! Ведь кто-то из вас отравил двух человек… Преступники.

На последней фразе критичной гостьи юная часть публики зароптала. Антон странно улыбнулся. Ему вспомнились лихие годы «Перестройки»…

В начале девяностых, в жаркие дни мая, будучи отроком двенадцати лет, Антон украл чьи-то часы. В школе, в раздевалке. Электронные, черные спортивные часы. Возможно, дорогие. Просто случай помог, и никто его не увидел и не заподозрил… Вечером, после закрытия Универмага на проспекте Славы, он встал у дверей и в потёмках вытянул руку с «находкой»… Продал за полчаса, как говорят, закрытыми глазами, проходившему мимо старичку. Тут же рванул в продуктовый и на все деньги купил докторской колбасы. Это было единственное «дешёвое мясо». На всю неделю! Дома наелся до тошноты и ещё оставалось более половины. Но где хранить?! Холодильник родители давно продали. К соседям пойти — спросят от куда взял? Все же знают, что у семьи алкоголиков денег нет и не было… С родителями поделиться, но те на даче. Ага, дача у них. Одноместная времянка на шести сотках. Честным трудом они заняться решили — помидоры вперемешку с марихуаной выращивать… Антон сунул колбасу под диван. На утро в школе учителя устроили подробный допрос всем тем, кто был в раздевалке. Это испытание Антон выдержал со спокойствием. Он обладал завидной способностью эмоционально отделять себя от тех действий, в которых его могли обвинить. Но это не удовлетворило завуча, Семена Петровича. Человека пожилого и повидавшего не мало подобных случаев. Вызвали родителей. Колбасу надо было срочно съесть, к тому же она начинала портиться. Выбросить? Сердце кровью изойдёт! Столько усилий и напрасно. Пришлось сжевать нажитое. По мере наполнения желудка, Антон пришел к однозначному пониманию того, что ничего более гадкого он никогда в жизни не ел. Лучше было бы оставаться голодным… Давился три дня, но колбасу сожрал… уже позеленевшую и скользкую… Блевал с неделю.

— Афонин! — Как назло в понедельник в раздевалку вошёл Семён Петрович. — Я родителей твоих вызывал, а они пропали.

Антон ничего не сказал. Он ослаб. Лишь исподлобья глянул на завуча и заслуженного учителя бывшего СССР. Тот тоже как-то притих. Уставился в упор и вдруг… часы из кармана вынул. Спортивные, электронные, чёрные…

— Ты им напомни о том, что я их видеть хочу. — Медленно застёгивая ремень часов на левой кисти, произнёс завуч. — Им бы на твоё здоровье внимание обратить следует…

— Бог наказывает… — Между тем грозила пальчиком Зинаида Петровна. — Он всё видит!

— Бог учит, а не наказывает. — Неожиданно для всех возразил Антон, вскидывая вверх правую руку. — Не затрудняйтесь учить других… «Там» за вас уже подумали.

— «Мене, мене, текел, упарсин» — Торжественно вставил Захаров.

Лишившись поддержки наиболее уважаемой части публики, Зинаида Петровна вспыхнула.

— Вы безобразие оправдываете?! Вам бы арестовать всех надо, и по клетям рассадить… надолго. Может тогда у них у всех совесть проснётся…

Антон пристально глянул на собеседницу.

— Перефразируя известное выражение «за одного битого, двух небитых дают», я бы сказал так: за одного раскаявшегося грешника в чистилище двух святош предлагают.

— Это не Аристотель ли? — подхватил супруг Зинаиды.

— Нет, это я. — Буркнул Антон. — Мы с вами на людей с разных точек зрения смотрим. Я — со стороны горизонта, постепенно приближаясь, а вы — сверху… пролетая мимо.

— Этот следователь дурачит нам голову. — Глубокомысленно заметил Павел Фёдорович и тут же