мне стоило большого труда представить его запертым в душной аудитории с разложенными на столе камнями и корпящим над вторым множественным сопряжением. Хотя зеленая студенческая форма наверняка ему очень шла.

Хейрон был на пять лет меня старше и почти на полторы головы выше. Со светлыми волосами, как у отца, в темно-синем, с иголочки, костюме, он был элегантен, изыскан и, без сомнения, красив. И идеально вписался бы в любое феерическое празднество, например у Аксарров.

Про себя я порадовалась, что, несмотря на скромность церемонии, дядя не поскупился на платье, а Нелла собственноручно убрала мои волосы в замысловатую при ческу, украсив золотой цепочкой с цветками, декорированными лазурной эмалью.

Под портретом моего отца стоял мой будущий супруг, рядом негромко переговаривались его родители – оба в бордовых тонах Торговой гильдии – и дядя. Ощущая всеобщее пристальное внимание, стараясь не краснеть и не наступать на подол платья, я подошла к собравшимся. Краем глаза я заметила на дядином столе уже приготовленные для подписи договоры и помолвочные кольца.

Едва мы обменялись поклонами и приветствиями, как мать Хейрона, Ния Бернел, урожденная Родд, вышла вперед и, схватив меня за плечи, прижала к пышной груди:

– Душечка, как мы рады!

В отличие от нее я была совсем не рада: запах ее духов был таким резким, что мне захотелось чихнуть. К счастью, она быстро отпустила меня и взялась за мое платье. В прямом смысле: слегка склонив голову набок, она пощупала полупрозрачную ткань рукава.

– Знакомый шелк, глаза меня не обманули! Советник Дан, вы же у нас его приобрели? Посчитаю это комплиментом!

Дядя слегка поклонился, а мать Хейрона, оглядев меня с головы до ног, задержала взгляд на жемчужных пуговицах – мне показалось, она их считает. Наконец она расплылась в широкой улыбке, словно довольная покупкой матрона:

– Ты просто прелесть, дорогая!

Чувствуя сильную неловкость от такого бесцеремонного обращения, я скромно поблагодарила ее, втайне надеясь, что Огаст Бернел не последует примеру жены. Но, судя по тому, что отец Хейрона не двинулся с места, глядя на меня с прохладцей, стало ясно, что «душечки» от него можно не ждать. Хоть какое-то облегчение.

Наконец ко мне подошел сам Хейрон. Голубые глаза, унаследованные им от матери, смотрели внимательно и с интересом, настолько живым, что мое сердце забилось быстрее. Мне отчаянно захотелось спрятаться, как вдруг мой жених улыбнулся – открыто и приятно:

– Очень рад встрече с вами…

Я мимоходом подумала, что он сейчас поцелует мне руку, но он ограничился простым полупоклоном. Меня коснулся легкий и притягательный аромат его парфюма с мягкими нотками кедмарского ильвиниума.

Дядя сухо пригласил нас к письменному столу. Договор я прочитала заранее, поэтому сразу поставила свою скромную подпись рядом с дядиной, выверенной и четкой, которую он, будучи моим опекуном, оставил еще накануне. Затем Хейрон размашисто выписал многочисленные завитушки своего имени.

Когда с этим было покончено, дядя передал Огасту Бернелу копию договора и придвинул к нам с Хейроном серебряный поднос, на котором лежали помолвочные кольца – из белого золота с черным жемчугом. Жемчуг и так был редкостью, а откуда взялся ценнейший черный, особенно теперь, после нашествия Теней, я не представляла. Дядя украшениями никогда не интересовался. Возможно, у Бернелов оставались какие-то запасы с прошлых времен или же это было их семейное наследие.

Мои пальцы задрожали, когда я подняла кольцо для жениха. Хейрон стоял так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло. Он улыбнулся и протянул левую руку. Задержав дыхание и больше всего опасаясь, что выроню кольцо, я быстро надела его на указательный палец Хейрона и тут же убрала руки.

Хейрон, наоборот, не стал торопиться. Взяв меня за запястье, он медленно надел кольцо на мой палец. Движения его были плавными, мягкими и одновременно решительными. Не успела я пошевелиться, как он прижал мою ладонь к губам, а затем не спеша отпустил. Сердце затрепетало у меня где-то в горле.

Ния Бернел разразилась шумными поздравлениями, к ней присоединились ее муж и мой дядя.

– Теперь позвольте предложить вам нуммийское красное, после чего я с удовольствием покажу наш дом, – голос дяди прозвучал еще официальней, чем обычно, словно он присутствовал не на помолвке, а в городском Совете.

При упоминании вина Огаст Бернел заметно оживился – ведь после того как Нумм поглотили Тени, нуммийское красное стало раритетом – и первым последовал за дядей к небольшому столику у дивана, где в специальной оплетке с геррионом дожидалась прохладная бутылка и теснились бокалы и тарелки с закусками.

Кольцо на пальце казалось непривычным, чужеродным, а место поцелуя до сих пор горело, и я держалась от жениха на некотором расстоянии, не особо представляя, как теперь себя вести.

К счастью, после нескольких тостов мы покинули кабинет и отправились вниз, где нас встретила Нелла. По тому, как Ния Бернел оглядела любимое лавандовое платье Неллы, и по взгляду, который та подарила гостье в ответ, я подумала, что в лице друг друга они встретили достойных соперниц. Если бы не волнение, я бы, наверно, почувствовала легкое злорадство.

Знакомство с домом решили начать снаружи. Дядя шел впереди и сжато, безэмоционально рассказывал об истории здания, архитектурных особенностях и штате прислуги. Рядом с ним шагал Огаст Бернел, далее следовали Ния Бернел и слегка раздраженная Нелла. Мы с Хейроном замыкали процессию.

После смерти моего отца дядя продал и наш семейный дом, и тот, в котором жил сам, чтобы купить этот особняк, более соответствующий его статусу Советника. Дядя планировал, что после свадьбы мы с Хейроном останемся жить здесь, в этом доме, по крайней мере на первое время. В глубине души я была ему за это чрезвычайно благодарна: меня пугала одна мысль о том, чтобы жить в чужом доме с чужой семьей.

Незаметно Хейрон замедлил шаг.

– Думаю, теперь мы можем обращаться друг к другу на «ты». – Дождавшись от меня смущенного кивка, он спросил: – Признайся, когда ты услышала мое имя, сразу же нарисовала себе беднягу-пса с поднятыми ушами и грустным-прегрустным взглядом?

Кровь прилила к моим щекам, и мой жених слегка улыбнулся.

– Когда отец давал мне это имя, скорее всего, он не представлял, что в Музее истории одноклассники, выискивая сходство, будут просить меня встать под портретом этого разнесчастного пса. Правда, я позволил им это сделать всего один-единственный раз. Как оказалось, некоторые из них походили на этого пса гораздо больше.

Хейрон усмехнулся, и взгляд его на мгновение стал жестким. Затем он продолжил как ни в чем не бывало: