Штурмовая бригада «Валлония» совершила невероятное, собравшись в полном составе на плацдарме у Деренковца.

Но наше положение почти сразу стало критическим.

Наши позиции шли подковой вокруг деревни: северо-восток, север, восток.

Внутри подковы позади нас начиналась дорога на Корсунь. Зона безопасности вокруг дороги сокращалась с каждым часом. Советские танки атаковали позиции вермахта западнее дороги. Советские снайперы просачивались повсюду. Начиная с утра вторника красные могли обстреливать из пулеметов колонны машин, спешившие из Деренковца в Корсунь.

Первоначальные безопасные 20 километров каждый день сокращались на километр или два.

Юго-восточный и восточный фланги теоретически были хорошо защищены. Полк СС «Нордланд» должен был сдерживать противника с этого направления примерно в 10 километрах от деревни. Благодаря этому наш плацдарм на северной оконечности коридора мог держаться столько, сколько будет нужно. Поэтому сосредоточение сил возле Корсуни должно было пройти гладко.

К несчастью, полк «Нордланд» с четверга понес большие потери. Приливная волна вражеских войск отбросила его к последнему холму, который прикрывал нашу дорогу между Деренковцом и Корсунью примерно в 7 километрах позади нас.

К этому времени мы потеряли почти все. Коридор имел ширину несколько сотен метров. Пули пересекали его во всех направлениях.

От этих новостей генерал Гилле пришел в бешенство. Командир «Нордланда» получил по телефону массу проклятий и приказ любой ценой вернуть утерянную территорию.

И в это же время победоносные советские войска устремились к Деренковцу, чтобы атаковать нас с тыла. Во второй половине дня они появились с юго-востока недалеко от изб, стоявших на возвышенности.

Деренковец растянулся на довольно большом протяжении, его избы стояли далеко одна от другой. Со стратегической точки зрения красные вышли к самому важному пункту. Если к вечеру они установят там свою артиллерию, мы окажемся под перекрестным обстрелом.

У нас было слишком мало солдат.

Однако в каждой неудаче можно отыскать свои положительные стороны. Сотни водителей, потерявшие грузовики, артиллеристы без пушек составляли все увеличивающийся резерв, ведь трясина продолжала глотать нашу технику и оружие. Мы немедленно превращали их в пехотинцев, что было очень полезным пополнением поредевшим ротам.

Артиллерист лейтенант Граф был послан отбить склон холма у Деренковца во главе 50 своих бывших пушкарей.

Это задание задело их гордость. Артиллеристы, которых пехота частенько недолюбливает, решили показать себя. Они так врезали красным, что те отлетели на пару километров на юго-восток. Они даже взяли множество пленных и последним броском на холм захватили мельницу и сельскохозяйственный комплекс.

Солдаты полка «Нордланд» сильно удивились, когда после тщательно подготовленной контратаки они вышли в район, который потеряли несколько часов назад. Горстка грязных и усталых бельгийцев уже ловила цыплят, резала ветчину и жевала огурцы, держа, однако, наготове гранаты.

* * *

Они держали свои позиции непоколебимо. Наши артиллеристы преисполнились гордости. И результаты действительно были хорошими.

Но на всех других участках опасность подступала все ближе и кровь лилась все гуще. В восточной части Деренковца началась настоящая бойня. Орды монголов бросились со всех сторон, толпами захлестывая наши маленькие пикеты. Нас снова вытеснили из населенного пункта.

К вечеру ситуация была следующей: плацдарм у Деренковца был практически окружен. Позади нас на полпути между Деренковцом и Корсунью коридор превратился в узенькую полоску, прикрываемую только деревушкой Арбузино. Он мог быть перерезан в любой момент, и в этом случае мы, оставаясь в Деренковце, были обречены.

Более того, противник после этого мог прорваться через Арбузино на Корсунь, где барахтались в грязи 50 тысяч человек со своей техникой и оружием, только что начавшие перегруппировку и ожидавшие помощи с юго-запада.

Теперь эта помощь выглядела все более проблематичной. Колонна немецких танков, которая должна была освободить нас, все еще находилась в 40 километрах. Она тоже тонула в грязи. Ситуация повсюду становилась мрачной. Новости приходили ужасные.

Окруженные войска почти исчерпали свои силы.

У них почти не осталось боеприпасов и продовольствия.

Люди были полумертвы от усталости.

Сколько мы еще сможем отражать удары врага, который прекрасно понимал, что мы уже стоим на коленях? Сумеют ли танки на западе набрать достаточно сил, чтобы прорвать кольцо окружения и справиться с грязью?

В самом лучшем случае мы продержимся еще несколько дней, после чего наверняка погибнем.

В секретном разговоре между штабом дивизии и штабом бригады, происходившем этой ночью, нам не оставили никакой надежды. «Существуют только четыре или пять шансов из ста избежать полного уничтожения».

На маленьком командном пункте, полном воды после недавнего ливня, мы мрачно посмотрели друг на друга, и кровь застыла в жилах.

Мы вспомнили лица наших детей, далекие, словно мираж.

Недалек час, когда все будет потеряно.

* * *

Ночь с 10 на 11 февраля прошла в постоянных хаотичных стычках.

Мы не могли видеть ничего даже на метр вперед. Воздух превратился в сплошную стену воды. Земля превратилась в реку, в которой мы увязли по колено.

Подобно жабам русские стаями выскакивали отовсюду из черной грязи.

Пули буквально каждую минуту ударяли в одну и ту же точку. Нам потребовалось почти четверть часа, чтобы отыскать место, где прятался снайпер. Там была такая же лужа, как и повсюду. Он тихонько выскользнул из нее и устроился в другой такой же залитой водой дыре. Едва мы начинали двигаться, как вокруг начинали свистеть пули, неприятно действуя на нервы.

Снаряды сыпались со всех сторон, взрываясь на стенах, крышах и в дверях.

Наши солдаты, которые не спали уже неделю, с одеждой, приклеившейся к телу, чувствовали, что просто сходят с ума.

Из штаба дивизии каждые полчаса следовал телефонный звонок. «Вы должны держаться! Вы должны держаться!» Если мы потеряем дом, мы должны немедленно отбить его, пользуясь темнотой.

Красные скользили вокруг нас. Мы ловили их в темноте и тащили на командный пункт, оборванных болотных монстров, перемазанных грязью, краснощеких, с гнилыми желтыми зубами.

Все они говорили, что их больше в десять раз. Затем они хрюкали что-то невнятное и падали спать в любом месте, прямо как животные, храпя и сопя, распространяя омерзительную вонь сала и заношенной одежды.

Утром в пятницу Деренковец еще держался.