Красные приближались.

Отсечная позиция от Староселья до Деренковца была построена украинцами в начале января. На рассвете 5 февраля 1944 года штурмовая бригада «Валлония» заняла ее.

Расположение оборонительной линии было тщательно выбрано. Она шла с юго-востока на северо- запад по вершинам холмов, которые господствовали над долиной, болотами и каналом от Деренковца до Ольшанки. Вдали мы могли различить леса у Белозерья, откуда мы ушли.

Траншея имела множество огневых позиций и шла зигзагом на 30 километров. К несчастью, она не имела бруствера и была выкопана слишком глубокой. Она оказалась настолько глубокой, что, попав в чрево этой длиннейшей змеи, мы больше ничего не видели.

Если бы вся линия обороны удерживалась прочно, этот недостаток был бы не слишком существенным. Но мы имели всего 300 человек для обороны этих 30 километров.

2-я рота должна была занять позиции в 15 километрах севернее Деренковца. Другая наша рота занимала оборону фронтом на восток по линии, которая отходила под прямым углом от Староселья прямо на юг.

Остальная часть бригады, водители наших 300 грузовиков, артиллеристы, расчеты противотанковых орудий, зенитчики и связисты располагались позади линии обороны или с легким стрелковым оружием занимали наиболее угрожаемые участки траншеи.

* * *

Мы смотрели на все крайне пессимистично.

Организовать телефонную связь на такой протяженной позиции было невозможно. Требовались десятки километров провода, чтобы связать ротные командные пункты со штабом бригады.

Эта траншея, столь уязвимая, была единственным прикрытием с северо-восточного направления, которое защищало войска, отходящие к Корсуни. Если наш барьер рухнет, это будет означать гибель буквально для всех, кто оказался в котле.

Наши солдаты были рассеяны мелкими группами, каждая отдельно от остальных. Они были измучены последними битвами, ночными переходами, ледяными туманами, борьбой с липкой грязью, превращавшейся в настоящую пытку. Они не имели укрытия. Грязные, с осунувшимися, встревоженными лицами, они следили за равниной, с которой вот-вот должно было начаться наступление красных.

Наша артиллерия стала бесполезна. Начиная с субботы болота буквально кишели врагами, остановить которых не могли ни снаряды, ни грязь.

* * *

На следующий день они прорвали нашу линию еще до рассвета.

Красные ночью взобрались на контрэскарп. Им повезло попасть на пустой участок траншеи между двумя постами. Они были вырезаны. За несколько минут красные добрались до мельницы на холме, с которой просматривалось все вокруг. Оттуда они бросились вниз к Ольшанке, атаковав наших людей с тыла. В 07.00 левый берег реки и деревня Староселье были в руках большевиков.

Противник просматривал весь район с холмов на западе. К 08.00 русские уже продвинулись на несколько километров на юг.

Наше командование ничем не могло парировать этот удар. Командир бригады решил немедленно отправиться в окопы. Мы с ним прыгнули в «Фольксваген» и бросились вперед, продираясь среди конных повозок и грузовиков, в панике бежавших в тыл. Мы прибыли на правый берег Ольшанки в Староселье.

Группа героев из 30 человек все еще удерживалась на левом берегу. Я сел в бронированную командирскую машину, форсировал речку, поднялся по склону и присоединился к товарищам. Мы немедленно бросились в рукопашную с азиатами, передвигаясь от избы к избе и перекатываясь кувырком по грязи.

После боя, длившегося час, мы освободили деревню и вышли на ее западную окраину. К несчастью, над ней господствовали лысые холмы на западе и эффектная ветряная мельница, чьи широкие черные крылья вырисовывались на фоне неба. Красные установили там пулеметы, а их снайперы караулили малейшее движение.

Стоя на коленях в последней избе, я стрелял по каждой голове, какая только показывалась. Но меня тоже могли видеть. Сначала пуля ранила мне палец. Потом еще одна скользнула по бедру. Через две минуты 16-летний доброволец, который стрелял рядом со мной, получил пулю прямо в рот. Бедный юноша постоял мгновение в ужасе, еще не понимая, что произошло. Он широко открыл рот, полный крови, но не мог сказать ни слова, хотя пытался сделать это. Потом он опрокинулся на спину, корчась в грязи, несколько раз икнул и умер.

Позади нас лежали тела наших товарищей, убитых русскими во время утренней атаки. Они были страшно обезображены за те полчаса, которые русские контролировали запад Закревки. Тела были совершенно нагими, окровавленными и перемазанными грязью.

Из угла избы мы видели равнину, полную советских солдат на севере и северо-востоке. Через болота группы солдат тащили противотанковые пушки, барахтаясь в грязи. Холм и мельница выглядели неприступными.

Командир бригады прислал нам всех людей, которых сумел собрать поблизости. Но что мы могли сделать, кроме того, что помешать красным снова захватить населенный пункт? Высунуться из-за домов и атаковать холм, гладкий, как полированный камень, причем без всякого прикрытия, значило увязнуть в грязи и бессмысленно погибнуть.

Тем не менее мельницу все-таки следовало отбить. Если не сделать этого, в течение следующей ночи противник соберет здесь крупные силы.

Нам следовало незамедлительно восстановить линию обороны, иначе прорыв фронта приведет к катастрофическим последствиям.

* * *

Я запросил на помощь танки. Прикрываясь их броней и при помощи огня танковых пушек мы смогли бы добраться до мельницы и подняться на гряду.

Но ничего не произошло.

Поэтому нам оставалось только попытаться обмануть противника.

Несколько добровольцев скользнули в большую траншею и поползли по ней в направлении красных. Их возглавлял лейтенант Тиссен, крепкий молодой мужчина ростом под два метра с челюстью Фернанделя и невинными глазами ребенка-переростка. Он с легкостью отправлял назад все гранаты, которые красные кидали в него. Пуля пробила ему левую руку. Он ни на секунду не остановился, продолжая весело смеяться, и преодолел еще несколько сот метров.

Наконец в 14.00 прибыли немецкие танки. Их было всего две штуки, но шума их моторов было достаточно, чтобы красные запаниковали. Многие из них бросились наутек. Мы видели, как они торопливо стаскивают вниз свои пулеметы, ранее стоявшие на бруствере.

Танки с грохотом поползли вперед. Наша маленькая колонна последовала за ними.

На равнине красные накатывались подобно приливу и тащили с собой легкие орудия. Они заметили два танка, двигавшиеся вдоль склона холма. Немедленно на них обрушился шквал снарядов противотанковых пушек. Снаряды снесли верхнюю часть бруствера, и погибли несколько моих солдат.

Мельница была нашей первой целью.

Мой водитель Леопольд ван Дэле, герой войны 1914–1918 годов, бросился вперед по открытой местности даже впереди танков. Он был фламандец, и ветряная мельница наверняка напомнила ему о доме. Он первым добрался до нее и убил троих сталинистов из автомата. Но монгол, прижавшийся к дну траншеи, взял его на прицел и нажал на спуск. Пуля ударила ему под челюсть и вышла через макушку. Невероятно, но ван Дэле еще нашел силы сунуть руку в карман и, как истинно верующий христианин, вытащить четки. Затем он упал мертвым, его голубые глаза были широко открыты, уставившись на огромную мельницу, так напоминавшую старые мельницы на польдерах возле Брюгге во Фландрии.