Луис подмигнул ей, и Речел благодарно улыбнулась в ответ. Онпосмотрел вверх. Они находились на естественной прогалине. Луис решил, что именноэтим объясняется то, что тут так хорошо растет трава: она без помех впитывалатепло солнца. Тем не менее, траву нужно было поливать и тщательно о нейзаботиться. Это значит бидоны воды, которые нужно тащить наверх, или индейскиепомпы, более тяжелые, чем Гадж, которого он с таким трудом дотащил сюда. Луисудивился: как странно, что дети так долго сохраняют это место. Собственныевоспоминания о детском энтузиазме, подтвержденные общением с Элли, говорили,что такой энтузиазм сгорает словно газета – быстро.., страстно – слишком быстродля такого понятия, как Смерть.

Чем дальше, тем старше становились могилы домашних любимцев,все меньше и меньше надписей можно было разобрать, но те, что не уступилигрубому натиску времени, уводили в прошлое. «Трикси, убитый на шоссе 15сентября 1968 года». В одном из рядов стояла широкая доска, вогнанная глубоко вземлю. От морозов и оттепелей ее покоробило и скривило на один бок, но Луиссмог прочесть: «В память о Марте, нашей любимице-крольчихе, умершей 1 марта1965 года». В следующем ряду было: «Генерал Паттион. Наш! Хороший! Пес! Умер в1958 году». «Полинезия» (попугаиха, если Луис правильно запомнил рассказ своегоДулитла4), которая пронзительно прокричала свое последнее: «Поли хочет печенья»летом 1953 года. На могилах в следующих двух рядах ничего нельзя былопрочитать, а потом все еще на большом расстоянии от центра, Луис прочитал грубовысеченную надпись на куске песчаника: «Ганнан – лучшая собака из всех, чтокогда-либо жили 1929 – 1939». Хотя песчаник был относительно мягким камнем (врезультате, ныне надпись превратилась не более чем в тень), Луис обнаружил, чтоему трудно представить себе те долгие часы, которые должен был провести здеськакой-то ребенок, пытаясь воспроизвести на камне эти слова. Такие глубокиечувства потрясли Луиса: дети для своих домашних любимцев сделали то, что невсякие сделают для родственника, и даже для своего ребенка, если тот умер рано.

– Господи, это все, должно быть, началось очень давно, –сказал Луис Джаду, подошедшему к нему. Джад кивнул.

– Идите сюда, Луис. Хочу кое-что вам показать.

Они подошли к третьему ряду от центра. Здесь концентрическоерасположение могил, которое во внешних рядах казалось почти случайным, былосовершенно очевидным. Джад остановился перед маленькой, упавшей надгробнойдоской. Осторожно, опустившись на колени, старик поправил надгробие.

– Тут когда-то были слова, – проговорил Джад. – Я нацарапалих сам, но они стерлись давным-давно. Я похоронил тут моего пса, Спота. Он умерот старости в 1914 году, в тот год, когда США ввязались в Первую Мировую.

Ошеломленный мыслью о том, что он находится на кладбище дляживотных, которое имеет более долгую историю, чем большинство кладбищ длялюдей, Луис пошел вперед, к центру, разглядывая надписи. Но ни одну из нихнельзя было прочесть, многие надгробия попадали на землю. Одно из надгробийпочти полностью скрылось в траве, и, когда Луис приподнял его от земли, донессяпротестующий звук, похожий на тихий стон. Слепые жуки копошились на земле,которую Луис открыл солнечному Свету. Ощутив легкий холодок, Луис подумал:"Вот те, кто живет у Подножия Холма5… Не уверен, что мне этонравится".

– Как давно тут начали хоронить?

– Даже не представляю, – ответил Джад, засунув руки глубоков карманы. – Конечно, это место уже существовало, когда умер Спот. В те дни уменя была целая компания приятелей. Они помогли мне вырыть могилу Слоту. Копатьздесь нелегко – земля словно каменная.., знаете ли; трудно копается. А иногда япомогал им, – старик показал на несколько могил мозолистым пальцем. – Тамзарыта собака Лита Лавассеура, если я правильно помню, а там три котенка изпомета кошки Албиона Гроатли. Они похоронены в ряд. Старик Фритчи держалпочтовых голубей. Я, Ал Гроатли и Карл Ганнах похоронили одного из них, когдадо него добралась собака. Вон там, – старик задумавшись, сделал паузу. – Я –последний из этой компании. Все остальные умерли. Все из моей компании. Все.

Луис ничего не говорил, просто стоял и смотрел на могилыдомашних любимцев, засунув руки в карманы.

– Земля каменистая, – повторил Джад. – Тут нельзя ничеговысаживать, только разве что мертвецов.

На другой стороне кладбища тоненьким голоском заплакал Гадж;Речел подняла его, взяла на руки.

– Он голоден, – сказала она. – Думаю, мы должны вернуться,Луис. «Пожалуйста, согласись!» – говорили ее глаза.

– Ладно, – проговорил Луис. Он снова забросил за спинуподвеску и повернулся так, чтобы Речел смогла пристегнуть малыша. – Элли! Элли,где ты?

– Она там, – проговорила Речел и показала на бурелом. Эллиползала по бурелому как по школьной шведской стенке.

– Дорогая, ты хочешь упасть оттуда! – проговорил Джад,встревожившись. – Ты провалишься в какую-нибудь дыру. Эти старые деревьясдвинутся, и ты сломаешь лодыжку.

Элли спрыгнула.

– Ox! – воскликнула она и побежала прямо к ним, потираябедро. Кожа содрана не была, но сухая ветвь порвала ее штаны.

– Видишь, что я имел в виду, – проговорил Джад, взъерошив ейволосы. – Даже люди, хорошо знающие лес, никогда не лезут через старый бурелом,если его можно обойти стороной. Деревья, сваленные в кучу, становятся злыми.Они бы укусили тебя, если б смогли.

– В самом деле? – спросила Элли.

– В самом деле. Они навалены тут, словно солома. И если тыпопытаешься полезть дальше, они могут обрушиться на тебя.

Элли посмотрела на Луиса.

– Это правда, папочка?

– Думаю так, дорогуша.

– Ух! – Елена посмотрела назад, на бурелом и воскликнула. –Вы порвали мои штаны! Вы – дерьмовые деревья!

Все трое прыснули со смеха. Бурелом не ответил. Он стоял,белея на солнце, как стоял десятилетия. Луису он напоминал скелет – останкикакого-то давным– давно умершего чудовища, нечто убитое славным, добрымязыческим рыцарем. Кости дракона, лежащие тут огромным надгробным памятником.

Луису уже тогда показалось, что есть что-то в этом буреломе.Он стоял между хладбищем домашних любимцев и лесными дебрями, лесами, которыеДжад Крандолл позже иногда называл «Индейскими лесами». Бурелом казался чем-тослишком хитроумным, слишком совершенным для природного образования. Он…

Тут Гадж схватил Луиса за ухо и закрутил, счастливо гукая, иЛуис забыл о буреломе в лесу за хладбищем домашних любимцев. Пришло время идтидомой.

Элли подошла к отцу на следующий день рано утром. Выгляделаона обеспокоенной. Луис работал над моделью в своем кабинете. Роллс-Ройс«Серебряный призрак» 1917 года – 680 деталей, 50 движущихся частей. Модель былапочти готова, и Луис уже представлял себе шофера в ливрее, выходца изанглийских кучеров восемнадцатого-девятнадцатого столетия, величественновосседающего за рулем.