— Мила, я опаздываю. Давай завтракать. А вечером мне хотелось бы обсудить с тобой наши отношения.

Андрей никогда не был с женой так холоден. И никогда раньше не отстранял ее от себя. Наоборот, это Мила частенько отбивалась от его приставаний. Но сейчас он сделал это сознательно, в воспитательных целях. Не все ж ей воспитывать. У самой тоже недостатков хватает. Именно об этом он и хотел сказать жене вечером.

А Миле в этот момент так хотелось бурного примирения… Страстного шепота… Чтобы муж сгреб ее в охапку, зацеловал, затискал… И то, что Андрей сделал, показалось таким оскорбительным для нее, как для женщины. Отодвинуть ее?! Как мебель?! Она схватила со стола чашку с горячим кофе. С трудом сдерживаясь, чтобы не плеснуть в Андрея, она стала медленно, тонкой струйкой лить приготовленный мужем кофе в мойку. Пристально глядя ему в глаза.

Андрей никогда не видел Милу в таком состоянии. Она смотрела на него почти с ненавистью. Молчала, но было видно, что внутри у нее от негодования все кипит и клокочет, как в жерле вулкана. Андрей испугался. Впервые в жизни. Испугался того, что они могут больше не помириться. Никогда. Он мысленно обругал себя за неудачную и дурацкую попытку Милиного перевоспитания. И еще подумал: «Вот выльет сейчас кофе, а пустой чашкой запустит мне в башку. Легко. От Милы, когда она сердится, всего можно ждать. А сейчас она в гневе. Что я, дурак, наделал?!»

Мила лила кофе тонкой струйкой и мысленно медленно считала до десяти. Пыталась успокоиться. Сдержаться. Не сказать того, после чего уже не будет пути назад. Андрея она в этот момент ненавидела. Ненавидела в нем свою измену.

«…во-о-семь… де-е-вять… де-е-сять. Все!» — Мила досчитала, выдохнула и аккуратно опустила пустую чашку на блюдце. Ей стало немного лучше.

— Спасибо за завтрак… Дорогой… — Мила величественной походкой вышла из кухни.

«Кажется, пронесло, — облегченно подумал Андрей. — Но впредь надо быть осторожнее. Идти сейчас за ней бесполезно. Надеюсь, что к вечеру она поостынет».

* * *

— Маша… — жалобно пропела Мила в трубку, — у тебя есть пять минут поговорить со мной?

— Ты что, снова поссорилась с Андреем?

— Маша, кажется — все…

— Что «все»?

— Мы, наверное, разойдемся.

— Кто из вас озвучил эту идею?

— Еще никто. Но, наверное, это буду я. Маша, мне с ним скучно и неинтересно, мне нечему у него учиться! Мы практически не разговариваем на отвлеченные темы! «На улице холодно» или «на улице жарко», «как дела у Максима?», «как себя чувствует твоя мама?» — вот все о чем он со мной говорит.

— А что плохого в том, что он интересуется делами сына? И как много ты знаешь зятьев, интересующихся самочувствием тещи?

— Но ведь ему нечего мне рассказать! Книжек он не читает, фильмы смотрит редко! Новости, политика, спорт! Другое ему не интересно!

— Но ведь тебе тоже не интересны: новости, политика, спорт. А миллионы людей в мире интересуются этим. И не стали от этого хуже.

— Ты что, защищаешь его?

— Ты судишь только со своей колокольни. А что, например, мог бы рассказать мне про вашу жизнь Андрей? Хочешь услышать?

— Ну?

— «Маша! Мила не хочет читать мой любимый журнал «Транспортные перевозки»! Насмотрелась фильмов, начиталась книжек про любовь и теперь витает в облаках. Совершенно оторвалась от реальности! Милу не интересует, что в мире делается, «как там в Гондурасе». Ей нечего мне рассказать! И самое ужасное: ее совершенно не интересуют достижения наших спортсменов! А ведь ими гордится вся страна!» Как версия?

— Да ну! И вообще, я не поняла: ты на чьей стороне?

— Я на стороне истинных ценностей. Андрей тебя любит, всегда прислушивается к твоим пожеланиям. У него прекрасные отношения с тещей, а это уже о многом говорит! Вы живете в достатке, без больших проблем. Не пьет, не курит. У вас растет замечательный сын. Ну а то, что в быту он — засранец? Так они, мужчины, почти все такие. За редким исключением. Я думаю, что ты к Андрею несправедлива. Тебе надо жить, да радоваться.

— А ты радуешься, живя со своим?

— Мы не ссоримся, он помогает мне по дому…

— А когда в последний раз ты испытала оргазм от секса с ним?

Маша такого коварного вопроса от подруги не ожидала и на минуту задумалась:

— Не помню… Тебе понравился другой мужчина?

Мудрая Машка. Она сразу обо всем догадалась.

— Да.

— Андрей на его фоне меркнет и блекнет?

— Да.

— Значит, дело все-таки не в том, что тебе «не интересно». А в том, что этот мужик лучше в постели. Да, подруга?

— Маша, не говори глупостей! И не своди все только к физиологии! Он начитан, тонко чувствует… Он — художник…

— Вы давно знакомы?

— Два дня. Сегодня третий…

— Ну, ты даешь! Я тебя не узнаю. И когда же у вас случилось это?

— Вчера.

— На второй день знакомства?!!! Ты же никогда… Я хочу на него посмотреть! И знаешь что: не спеши ломать свою жизнь после трехдневного знакомства. Он может оказаться обыкновенной сволочью.

Мила сначала возмутилась такому нелепому Машкиному предположению. Художник и сволочь — две вещи несовместные. Но, поразмыслив, решила последовать совету подруги. Художник ей нравится, действует на нее возбуждающе… Но любовь ли это?

Весь день, рисуя эскизы, Мила размышляла над тем, как ей быть? Вернее «to be or not to be?».

Художник позвонил в конце рабочего дня. Сказал, что соскучился, очень хочет увидеться. Предложил встретиться в кафе с итальянской кухней, поужинать вместе. Мила согласилась. Ехать домой все равно не хотелось.

* * *

Они сидели в полутемном кафе за столиком у окна. За стеклом уже был ранний вечер: горели фонари, зажглась иллюминация. На эстраде негромко играл саксофонист. Они почти не разговаривали. Но часто просто улыбались друг другу, а Художник нежно пожимал ее руку.

— Ты сам это сочинил?

— Стихи не сочиняют, стихи — пишут… Нет, конечно… Прочитал где-то.

— Прочти еще что-нибудь.

— Хорошо как… А я уже давно стихов не читала. Совсем не знаю современных поэтов.