пара упаковок с лапшой быстрого приготовления, куски белого и черного хлеба, пачки печенья и несколько банок консервов. Сбоку лежала ушанка, в которую накидали купюр разного достоинства.

– Фу, – выдохнул Петр, – ну просто ваще слов нет. Попросил у людей еды, чтобы дракошу прикормить. А они вона чего придумали! Пока я псинку удерживал, ушанку уронил, она как нарочно кверху пустом стала.

– Чем кверху? – не понял я.

– Пустом, – повторил Петя, – дыркой, куда башку запихивают. Денег насовали! Чего с ними делать, а?

– Забирай всю свою добычу, – скомандовал я, – после работы зайдешь в интернет, отправишь рубли в какой-нибудь благотворительный фонд. Печеньем коллег угостишь.

Петя встал.

– Ага! И как вломит мне начальник!

– Да он ничего не узнает, – успокоил я парня. – Давай дракона, понесу его.

– Где ты его взял? Прикольный такой. С виду страшный, а совсем не злой, – удивился гаишник.

– Это собака, – объяснил я, – зовут Демьянка.

– Да ладно! – удивился парень. – Таких псов нет на свете.

– Она в костюме, – объяснил я, – на животе есть молния.

Петя начал ощупывать Дему и расхохотался.

– Прикол! Материал – прям как кожа и теплый на ощупь.

– Какая-то новомодная синтетика, – объяснил я. – Одежда ловко сшита. Сам, когда Дему в ней увидел, растерялся. Пошли к моей машине. Шагай первым.

– Лады, – согласился гаишник.

Я покрепче прижал к себе псинку и направился к джипу, который ждал своего хозяина. И почти из каждого автомобиля высовывались руки, они бросали или еду в коробку, или деньги в шапку. Я шел и умилялся. А еще говорят, что россияне стали злыми, никто никогда никому не поможет. А у нас сейчас продуктов гора и полная ушанка ассигнаций, мелочи никто не насыпал.

– Люди добрые, спасибо, не надо, – бубнил Петя, – я головной убор так несу, потому что деньжата пока высыпать некуда.

– Не стесняйся, парень, – сказал из «Майбаха» мужской голос, – я в твоем возрасте в ботинки босую ногу совал, на носки средств не хватало.

И в ту же секунду в ушанку упало несколько пятитысячных купюр.

Когда мы добрались до внедорожника и Дема оказалась на своем месте, я вынул из бардачка визитку и протянул Григорьеву.

– Звони, если что. Всегда буду рад тебя слышать. Спасибо за помощь!

– «Владелец детективного агентства», – прочитал парень. – Вау! А моя мечта – попасть в уголовный розыск.

– Дерзай, для тебя пока все двери открыты.

Петр опустил голову.

– Чтобы устроиться на работу опером, надо окончить вуз при МВД и пройти переподготовку. Только после получения диплома присвоят офицерское звание, а оно обязательно для оперуполномоченного. В институте надо учиться от трех до пяти лет. И отец против.

– Почему? – удивился я.

Парень махнул рукой.

– Да он всем недоволен. А я от родителей завишу, пока живу с ними. В ГАИ я всего месяц, но уже не нравится. Думаю взять кредит, снять комнату подешевле и попытаться поступить в вуз при МВД. У меня ЕГЭ по всем предметам девяносто баллов.

Я изумился.

– Ты мог в любой институт поступить.

– Сдуру отцу про МВД сказал, – объяснил Петя. – Такой скандал он устроил! Пошел в военкомат, у него там все знакомые. Меня замели. Отец орал: «Не нужны в нашем доме полицейские». А я отца всегда боюсь. Но теперь решил: надо перестать трястись, хватит уже. А вы как детективом стали, где учились?

– В Литературном институте, – засмеялся я.

– Там писателей готовят вроде, – заморгал Петр.

– Литератором невозможно стать, даже если изучил все необходимые книги и накропал кучу сочинений по заданной теме, – улыбнулся я. – Служил редактором. Мой путь в сыщики извилист. Держи визитку, позвони через пару дней. У меня есть кое-какие знакомства, может, помогу тебе.

Глава девятая

– Комбинезон превосходного качества, – отметил Боря, – у него лишь один дефект: издали, да и вблизи тоже, Дема выглядит настоящим драконом!

– Завтра съезжу в другой магазин, приобрету обычный наряд, – решил я.

– Куплю онлайн, – возразил Борис. – Пока вы создавали пробку на дороге, я собрал кое-какие сведения о членах семьи Юрия. Начну с того, кто меньше всех нравится нашему клиенту. Андрей Михайлович Лавров, воспитанник детдома. Приют до сих пор находится в Московской области. Лавров туда поступил младенцем.

– Грудничков вроде помещают в дом малютки, а потом уж их переводят в интернат, – удивился я.

– Верно, – согласился Боря. – С Андреем другая история. Его оставили у входа в дом Михаила и Лидии Лавровых. Малышу тогда было менее недели от роду. Тот, кто положил новорожденного, определенно знал, что делает. Лавровы живут неподалеку от села Болыново. Они много лет занимаются воспитанием брошенных детей. Характеристики у пары безупречные. Лидия – учитель начальных классов. Отец ее – доктор педагогических наук, академик, ректор вуза. Мать – главврач родильного дома. У Михаила еще лучше. Его родители – известные деятели культуры: писатель Олег Лавров и певица Виолетта Санкина.

– Олег Лавров и Виолетта Санкина, – повторил я. – Почему мне их имена-фамилии знакомы?

– Спросите у Николетты, – посоветовал Боря, – вероятно, она знает пару – муж-то ее был литератором. Михаил и Лидия не имели своих детей, но воспитали несколько десятков малышей.

– Ну и ну! – покачал я головой.

– Удочеряли, усыновляли брошенных грудничков, – уточнил Боря. – Сведений о Лавровых мало. В те годы интернета не было, народ еще не выкладывал посты в соцсетях, не демонстрировал свою жизнь во всем ее многообразии. Я нашел сведения о Лаврове на портале, который создан для тех, кто рос в интернатах. Там людям помогают найти биологических родителей, подсказывают, как устроиться на работу. И разбавляют серьезное содержание рассказами о детдомах в СССР, о жизни сирот. Современных приютов не касаются. Андрей Лавров окончил школу, поступил на мехмат МГУ, получил диплом, потом еще обучался заочно в институте города Буковска, стал преподавателем истории, литературы и химии.

– Такое возможно? – засмеялся я.

– В буковском вузе выпускали педагогов по специальности «на все руки мастера», – хмыкнул мой помощник. – В данном заведении заочно учились за большие деньги. Скорее всего, просто отправляли некую сумму и в конце концов получали диплом. На студента заводилась вся документация, он выполнял домашние задания, приезжал для сдачи экзаменов и зачетов. Но на самом деле его просто отмечали в ведомости. Сейчас такая услуга не редкость, да и в прежние годы можно было найти кого-то, кто мог тебя сделать обладателем диплома об окончании вуза. Теперь о работе. Чем Андрей Михайлович занимался до тридцати лет, сведений нет. Прописан он в своей двухкомнатной квартире, которую получил, когда покинул детдом.

– Не понял, – пробормотал я, – детям, которые находились в госучреждениях, дают до сих пор апартаменты. Но только однокомнатные. И если я правильно понял, Андрея усыновили.

– Стопроцентно верно, – согласился Боря, – уютную кооперативную норку ему подарили приемные родители.