— Мир, куда ты попал, совершенно иной. Посмотри сюда внимательно, — требовательно произнесла она, поглаживая пальцами едва распустившийся бутон алой розы.

— Обычный цветок, — немного грубовато ответил Аби.

— Это не просто цветок, — ответствовала Эола.

Нотки в ее голосе приобрели несколько назидательный характер:

— Это история горькой любви.

Слушать очередную легенду ему совершенно не хотелось. Куда приятнее целовать свою возлюбленную, надо сказать, что она была вовсе не против этих ласк. Какое же тогда было прекрасное время! Окружающая действительность казалась сказкой, единственным черным пятном в которой было присутствие Аглаи. Данное имя возникло в мозгу совершенно неожиданно и озарило словно вспышка. От него во рту мгновенно наполнилось горечью.

Едва это имя пришло на память, как Аби услышал едва слышный шорох, заставивший собраться, словно перед боем. Что-то внутри подсказало — пришел конец томительному ожиданию. Центральная стена, украшенная огромным сапфиром, вдруг мягко разъехалась и в появившемся проеме возник темный женский силуэт. Рядом с ним была уже знакомая собака.

Гость сразу догадался — Верховная жрица решила осчастливить его своим присутствием. В том, что это была именно она, царь не сомневался. На ее голове сверкал усыпанный сапфирами серебряный венец, такой же как на голове у богини Гекаты, изображенной на фреске. Только у небожительницы украшение было выполнено из золота самой высокой пробы.

Незнакомка немного постояла в задумчивости, глубоко вздохнула и сделала несколько быстрых шагов вперед. Царь окинул ее оценивающим взглядом. По всей видимости, главной служительнице мрачной богини хотелось остаться не узнанной, ибо она предусмотрительно завернулась в темно-синий плащ, покрытый богатым серебряным шитьем. Одеяние укутывало ее с головы до ног, ничего не оставляя любопытному взору для обозрения даже маленького участка тела.

Однако, как бы госпожа не куталась и не прятала своего лица, Аби сразу понял, кто стоит перед ним. Не случайно это имя пришло ему на память. Лишь одно существо на свете умудрялось одновременно стоять подбоченившись, словно базарная торговка, и при этом высокомерно держать голову как царица Олимпа! Это могла быть только она — Аглая, дочь титана, младшая сестра Эолы…

Жрица старательно делала вид, что ничего не замечает вокруг и подошла к подсвечнику, стоявшему в центре пентаграммы. Женщина краем плаща яростно потерла его края, а затем несколько раз щелкнула в воздухе пальцами. Множество искорок мгновенно поднялись к сводам зала. Еще один щелчок и все свечи и светильники зажглись сами собой. Огромная собака ни на минуту не отходила от своей госпожи, следя за каждым жестом гостя и готовая в любой момент кинуться на защиту хозяйки.

Аби несколько раз кашлянул, желая привлечь к себе хотя бы легкий взгляд. Однако его попытка не возымела никакого успеха. Всем своим видом жрица показывала — ее совершенно не заботит тот, кто пришел в храм. Пауза затянулась. Аби, наблюдая, как Аглая передвигается по залу, вновь вспомнил время, когда был так счастлив. Если бы не горькая редька, так про себя он называл Аглаю, окружающий мир был бы просто идеальным. Именно тогда царевич стал подозревать, что с возрастом с языка красавицы Аглаи станут капать капли яда, которые едва коснувшись земли, будут превращаться в гремучих змей.

Вспомнив это, он в испуге принялся оглядываться — не привела ли она за собой грозных аспидов. Убедившись, что жрица пришла одна, с облегчением вздохнул. Правда, так и не понял, что ему сейчас делать — радоваться или огорчаться. На всякий случай подобрался и принялся размышлять: ради чего затеян весь маскарад? Темный плащ, низко опущенный капюшон, руки, спрятанные в широких руках…

Поначалу мелькнула мысль — Аглая столь странно вырядилась лишь ради того, чтобы в очередной раз посмеяться над ним. Она и прежде любила делать нечто подобное. Замотается с головой в какое-нибудь покрывало, а потом сбросит на пол одним жестом и принимается визжать истерично: он меня изнасиловать хотел! Будто больше других забот нет, как на ее кости кидаться.

Сколько раз в той прошлой жизни приходилось оправдываться перед окружающими и краснеть, доказывая, что ничего подобного в мыслях не держал! Обычно ему все верили. К тому же, Аглая не скрывала: избранник сестры не приводит ее в восторг. И она с удовольствием бы его придушила. Его присутствие терпит только потому, что так велят обычаи.

Эола до слез обижалась, жаловалась родителям, те наказывали негодницу, которая долго клялась, что оставит молодого человека в покое. Однако вскоре все повторялось вновь и вновь. Стоило ему переступить порог дворца в полной уверенности, что сегодня ничего дурного здесь не ждет, как мерзкая девчонка возникала перед ним. Далее все происходило по привычному сценарию.

С той лишь разницей, что иногда девица не орала, а просто представала перед ним полуобнаженной и выразительно поддергивала плечами. Стража во внутренних покоев смущенно отводила глаза, а она, хихикая, исчезала в темных переходах дворца. Судя по всему, с возрастом характер дочери титана не стал лучше, зато фигура приобрела некоторую округлость. Широкий плащ не смог полностью скрыть роскошных грудей и немного полноватых бедер. Следует заметить, еще подростком девочка обещала стать замечательной красавицей… Аби с опаской огляделся по сторонам. Попасть в переделку да еще когда рядом такой огромный пес, ему совершенно не хотелось.

Однако опасался он зря. Наверное, высокий ранг не давал выходить из рамок дозволенного. А, может, поумнела с годами. Он на миг прикрыл глаза, желая получше восстановить в памяти предсказание дриады Геланы. Лесная ведьма предупреждала о неожиданной встречи и просила по возможности вести себя сдержанно.

После того, как светильники зажглись, осветив зал призрачным голубоватым светом, помощница Гекаты встала в центре зала и замерла, словно статуя. Если бы ахеец не видел, как стремительно может двигать эта женщина, то и впрямь бы подумал: перед ним еще одно мраморное изваяние, выполненное гениальным скульптором.

Кстати, много лет назад девушка была довольно подвижной особой. Самым большим наказанием для нее было оставаться на одном месте. Иногда Ирида, доведенная до исступления поведением своей капризной дочери, брала в руки веточку орешника, поспешно рисовала вокруг нее круг, что-то торопливо шепча при этом. Аглая визжала и шипела от злости, но ничего поделать не могла. Невидимая сила удерживала несносную девчонку на месте. Это были самые лучшие мгновения в его жизни. Никто не творил каверз, не устраивал ловушек, не выпрыгивал из-за угла с дикими воплями и угрозами.

Аби и Эола могли общаться друг другом ровно столько, сколько им хотелось. Да и сама Ирида переставала беспокоиться: уцелеет ли урожай пшеницы у соседнего царя и не взбесится ли стадо коров у знатного эллина, переехавшего в долину из Фив. Аби тихонько засмеялся. По всей видимости, подобный воспитательный процесс продолжился в храме, иначе как объяснить способность превращаться в живую статую?