Мерзкая гадина широко открыла свою пасть и угрожающе зашипела. Мальчик несколько раз дернулся в страхе и попытался спрятаться, но сил не имелось. Грозный аспид ужалил парнишку прямо в горло. Аби от боли зашелся криком и тут невероятно красный ком вывалился из его нутра прямо на белоснежнейшие простыни. После чего комната мгновенно наполнилась жрецами в белых одеяниях, которые принялись внимательно осматривать выпавшую из него гадость и удивленно цокать языками. Самый младший из лекарей попытался влить пациенту в рот жидкость, жутко отдающую плесенью и совершенно дурную на вкус.

Аби из последних сил пытался сопротивляться, но тщетно. Чьи-то сильные руки открыли ему рот и мерзкая жидкость полилась в горло. Как ни странно, буквально сразу внезапное облегчение мгновенно охватило тело, измученное жаром и болезнью. Ему безумно захотелось выспаться. Не тут-то было! Один из косцев закинул парнишку черед плечо и стремительно потащил куда-то в самую глубь темных залов. За ними понеслась остальная толпа жрецов, размахивающих серебряными светильниками, где горели душистые лечебные травы.

Царевич опомнился у входа в непонятное сооружение, как потом выяснилось лабиринта, наподобие того, что имелся в Эпидавре. Мальчика поставили на ноги и велели самостоятельно войти во внутрь. От этого похода в сознании остался только страх не заблудиться в переходах. И если бы не клубок, что предусмотрительно сунутый ему в руки, вряд ли бы нашел обратную дорогу. На выходе из лабиринта его подхватили все те же жрицы, уложили на носилки и вновь понеслись, сломя голову. Аби испугался — второй самостоятельной прогулки по лабиринту не вынести. Однако его ожидало куда более худшее испытание, чем прогулка по переходам. Ребенка принялись с головой опускать в купель, наполненную ледяной морской водой. Мальчик вырывался, кричал, захлебывался. Купание было похоже на пытку и, казалось, будет длиться бесконечно. Продолжалось это до тех пор, пока соленая вода, как ему показалось, не начала выливаться отовсюду — ушей, носа, рта…

Мальчик пришел в себя на коленях у счастливо рыдающей матери и крепко заснул. Спал он долго, почти трое суток. После пробуждения подали крепкий куриный бульон, который с наслаждением выпил и вновь заснул. А когда проснулся, болезни словно не бывало. Вновь хотелось бегать, шалить, шуметь. Однако коские доктора не разрешили Феодоре забирать сына и приказали оставить в храме. Как объяснил Верховный жрец, улучшение это временное. Чтобы болезнь не вернулась, ее необходимо полностью изгнать, а сделать подобное возможно только оставив ребенка на Косе.

Царица попыталась было кинуться в объяснения, но ее никто слушать не стал. Потратив два дня на раздумья и тщательно взвесив на одной чаше здоровье сына, на другой — корону, правительница озвучила свое решение. Она понимала — мальчику, действительно, требуются длительные оздоровительные процедуры. Словом, Аби остался на Косе, а сама вернулась во дворец. Когда через месяц Феодора прислала в храм с очередными дарами своих гонцов, они не сразу признали во встретившем их крепком загорелом мальчишке недавно умирающего наследника престола. Более того, кое-кто заподозрил жрецов в подмене, и если бы царевич не стал называть их по именам, они бы так и не поверили, что именно его видят перед собой.

Отпуская пациента домой, косцы отправили царице послание, где говорилось, что, если последняя желает вырастить из сына достойного правителя, надо обратить серьезное внимание на закаливание и физическую подготовку. Только сможет ли женщина обливать его по утрам холодной водой и заставлять отжиматься каждый день по сто раз? Мальчику нужно мужское воспитание, а достойных наставников во дворце нет. Всех, кто мог бы исполнить эти обязанности, царица давным-давно отправила на плаху.

Наблюдая за тем, как меняется лицо царицы во время чтения письма, гонцы довольно ехидненько переглядывались друг с другом и посмеивались. Они понимали, что Феодора, которая являла собой пример безумной мамашей, никогда не расстанется со своим единственным отпрыском. Но правительница вновь показала всем, насколько сильной может быть материнская любовь. Запрятав поглубже свою привязанность к сыну, она обратилась за помощью к своему старшему брату Менелаю, жившему в приморском городке Трезен. Сестра попросила родственника сделать из слабенького мальчишки такого же сильного бойца, каким был покойный Ираклий. Естественно, Менелай с готовностью согласился. Он давно мечтал воспитать героя, который принесет Ахее славу.

Мальчишка возненавидел родственника с первой минуты общения. Ну как можно было любить человека, который ничего кроме ежедневных тренировок ничего не хотел признавать! Больше всего его бесили ранние подъемы, холодные обливания, постоянные спортивные занятия и скудная еда.

Однако человек такое существо, которое может привыкнуть ко всему, в том числе и к жесткой дисциплине, царившей во дворце дядьки. Он уже не визжал истерично по утрам, когда слуги начинали обливать его водой. К тому же занятия спортом довольно скоро стали приносить свои результаты. Дряблые ручки и слабые ножки наливались силой, куда-то пропала одышка, длительное время мучившая по утрам, на щеках заиграл румянец.

Под руководством дядьки Аби овладевал умением стрельбы из лука, боя на мечах, верховой езде; научился плавать и нырять. Он окреп, загорел. И с удовольствием ловил на себе восторженные взгляды местных девиц, которые нет-нет да заглядывали в дом старого Менелая. Одно было плохо — дядька не любил науки и был уверен: будущему царю грамота не пригодится. Сам он, как выяснилось, прекрасно обходился без этих знаний. Чтение и математика, на полном серьезе утверждал родственник, приносят только вред и лишают сил. Поэтому, когда его сверстники из благородных семей зубрили таблицу умножения и учили правила правописания, Аби укреплял свое тело. Справедливости ради следует отметить, кое-чему его все же научили. Но все это было сделано несколько поверхностно, скорее лишь для того, чтобы потом никто не сказал, что правитель Писидии совершенно безграмотен.

Педагоги многое позволяли царевичу. Случалось, он целыми днями был представлен сам себе. Довольно часто мальчик убегал из дома и там, на берегу моря, встречался со своими друзьями.

Именно там, в тихую лунную ночь царевич и повстречал Амфитриту.

По вечерам они вместе с друзьями любили собираться у небольшого костра, что разжигали на берегу, и принимались рассказывать разные невероятные истории, в которых порой трудно было трудно разобрать, что является правдой, а что вымыслом. Многое из поведанного тогда Аби позабыл, но одна крепко-накрепко врезалась в память.

Разговор о дворце морского божества Посейдона начал Тесей, внук местного царька. Отца своего мальчик не знал, считался незаконнорожденным и ему требовалось завоевывать авторитет любыми силами. Некоторое время назад матушка его, долгое время числившая в старых девах, вдруг потрясла всех окружающих своим округлившимся станом. Дабы никто не осмеливался сплетничать о том, как Эфра нагуляла ребенка от заезжего молодца Эгея, было объявлено — ее обрюхатил Посейдон.

Оспаривать сей факт открыто никто не собирался, но все потихоньку посмеивались — сын двух отцов, а растет беспризорником! И вот этот Тесей вдруг принялся рассказывать о том, что никому из них было неведомо. Ребята слушали внимательно, стараясь не перебивать.