чужие тела, скользя по ним своими нежными переливами. Она сидела на другом, в сплетении голосов, отдаваясь страстному порыву. В своих движениях, резких, но нежных, они сливались в объятиях друг друга, словно тая от горячих прикосновений. Ощущения витали в воздухе, электризуя все вокруг. Он наблюдал ее со спины, как запрокидывая в блаженстве голову назад, она пыталась поймать больше воздуха. Желание вырывалось из ее груди, заполняя голосом удовольствия всю комнату до краев. Ее белые пряди прямых волос скользили по спине, двигаясь в заданном ими, нарастающем ритме. Чужая рука жадно сжимала ее талию, спускаясь ниже по спине. В приближении сладкого финала время замерло, разнося звуки тел все громче, отчего напряжение приблизилось вплотную в ощущении приторно сладкого привкуса и опьяняющего аромата…

Все его чувства разом обрушились неудержимым потоком мучения от этой пытки. Замерев, он попытался найти спасение, закрыв уши руками и жмурясь изо всех сил, не желая видеть и слышать их. Тупая боль двигалась внутри в такт его учащенному пульсу все сильнее и чаще. Тело отказывалось повиноваться, он был не в силах пошевелиться, отвернуться или сделать хоть что-нибудь. Силился закричать, но не мог даже выдохнуть – не хватало воздуха. Отзвуки бессилия в немом движении губ были попыткой произнести ее имя. Потребовать, чтобы они прекратили, но его тело было не подвластно ему. На щеки опустилась обжигающая влага.

Он открыл глаза и вскочил на месте.

В комнате было темно и пусто, только силуэт его гитары освещался блеклым светом луны из окна. Что-то сдавило легкие, не позволяя сделать хотя бы вдох. Раскатистая паника одолевала его с новой мощью от безуспешных усилий. «Спокойнее, не сопротивляйся! Просто успокойся, черт тебя дери!». Он чувствовал, как теряет контроль над собой, не в состоянии владеть своими действиями, подчиняясь чужой воле. Он сделал несколько попыток, но воздух не поступал в его тело. В глазах начало темнеть. Еще одно усилие и через мгновение, положив голову обратно на подушку, облегчение накрыло его. Он, наконец, снова мог дышать…

7

«В этот раз… Я буду разговаривать с ней».

Они шли по одной из немногих улиц города, которую отдаленно можно было бы назвать живописной. Закрытая для проезда автотранспорта, она целиком и полностью принадлежала пешеходам: одиночкам со своими четвероногими друзьями, мамочкам с детскими колясками и таким же беззаботным «парочкам», коей сейчас выглядели они в глазах остальных прохожих.

Несмотря на бесконечную борьбу зимы с весной, приход последней сегодня казался все же лишь вопросом времени. Солнце периодически выглядывало из-за туч, подчищая мокрые остатки следов на тротуаре, не так давно бывшие белоснежным покрывалом, состоящим из мороза и воды.

Никуда не торопясь, они мерно шли по вымощенной булыжниками дорожке обсуждая минувший ранее киносеанс, заливаясь смехом и вспоминая сцены из фильма.

– Как тебе было не стыдно!? Вести меня на такой неприличный фильм! – спрашивала Ада, в попытках скрыть кокетство в голосе. Ей было интересно и забавно донимать Демьяна неловкими вопросами, ставя его в подобные ситуации, несмотря на то, что молодой человек научился явно лучше выходить из них (в ее понимании).

– Да ладно тебе! – шутливо возражал он. – Покажи мне хоть одну не пошлую комедию, что сейчас снимают? Ах да, и в таком случае, может быть, нужно было не так задорно смеяться над той сценой, где девица, отключившись в чужой машине, упала лицом на «известное» место водителя, пока он отвозил ее домой. Это выдало тебя! – подловив ее, отшутился Демьян. – И не говори, что я не прав. Я бы поверил, если бы это был единственный момент, рассмешивший тебя, но мы же оба понимаем, что тебе не удалось скрыть свое веселье под общим гоготанием в кинозале. До сих пор не могу понять для себя, что больше забавляло меня: фильм или твой смех. – ответил он, смерив ее твердым ироничным взглядом.

Сегодня она была явно удивлена его поведением. Казалось, перед ней все тот же парень, поглощающий ее глазами, как тогда в автобусе, но вместе с тем в этом взгляде уже не было той зажатости, свойственной ему еще несколько недель назад. Она чувствовала это, отметив для себя явную пользу перемен в нем. Вопрос о том, мог ли он всего лишь умело притворяться, Адриана отметала. Это было для нее не важно. Сейчас ей было весело и только это имело значение.

При встречах с Демьяном она могла развеяться от своих мыслей. Он не был похож ни на кого, с кем она привыкла общаться, и его внимание льстило ей. В жизни Адрианы интереса от мужчин всегда хватало с избытком. Она никогда не была обделена сальными комплиментами, ухаживаниями и подарками, но все это было не так приятно, считала она, как искренние потуги мальчика, старающегося всеми силами заполучить ее расположение. В его отношении к ней, она не видела холодного расчета или попыток купить ее. Главное, что он перестал вести себя до бесящего странно и неуклюже. Перестал приставать со странными вопросами и сквозить явной неуверенностью в себе. Он был искренен, был наивен, и он явно сох по ней, готовый сделать все, если она позволит. Все, что будет в его силах.

Они продвигались вдоль уличных лавок, торговавших сувенирами, вдоль старинных домов, которые в силу своего возраста были культурным наследием (не самым приятным и красивым, по его мнению). Им встречались уличные музыканты перепевавшие всем известные песни, что застревают в голове, подобно надоедливой мошкаре в летний вечер. Разношерстные работники перед местными заведениями, зарабатывающие себе на хлеб, нацепив один из идиотских костюмов или плакатов с кричащей рекламой, раздавали всем брошюры с приглашением посетить то или иное кафе, магазин или ресторан.

Когда они проходили мимо очередного скопища таких промоутеров, к ним подбежала девушка лет двадцати. На вид она была весьма ухоженная и поэтому внушала доверие. Чуть ли не шепотом она начала рассказывать о том, что только сегодня один банк скупает некие монеты небольшого номинала за цену в 10 раз выше ее исходной стоимости. Все это выглядело так, словно она раскрывала какую-то конфиденциальную информацию. Бегло закончив свой монолог, девушка сунула Демьяну брошюру и поспешила к проходившей неподалёку пожилой паре.

Брошюра гласила, что один из коммерческих банков (не понятно на каких альтруистических началах) готов выкупить десять монет юбилейного выпуска и кратного количеству монет номинала, за гораздо более крупную сумму в тысячу рублей. Реклама больше походила на аферу, но у Демьяна в голове уже родилась занимательная идея, скрашенная тем,