Он потянул фрак за рукава и покачал головой.

— Нет. Не эту игрушку. Не все детали. Я только делаю расчеты и чертежи. Потом Лэйн забирает их и приносит назад уже готовые детали, а я складываю их, пока не получается то, что должно получиться. Но я не изготавливаю деталей, и не я придумал эту игрушку. Нет. Эта идея родилась в чужой голове, хотя они и не объясняют мне, как это получается.

Маленькая фигурка моей бабушки остановилась, а затем продолжила музицировать. Лицо моего дяди посветлело.

— Сейчас я покажу тебе свою новую игрушку. Она из моей собственной головы. Вся целиком, каждая деталька. Лэйн? Лэйн! Покажем племяшке!

Меня снова рывком поставили на ноги и потянули за руки через бессловесную заводную толпу. Я подумала, интересно, многие ли из них продолжают жизни за тех, кто «ушел», как эта игрушечная пианистка? Таща меня за рукав, дядюшка Тулман напевал какую-то мелодию в полный диссонанс с игрой пианистки.

— Сначала маленькие, потом большие, маленькие, потом большие… секунду! — Он остановил меня резким рывком. — Лэйн!

Лэйн навис над нами унылой тенью отца Гамлета.

— Наоборот, Лэйн! Мы должны были сделать все наоборот! Сначала большие, потом маленькие! Давай же, давай!

Я посмотрела на молчащего Лэйна. Его лицо было так напряжено, будто он боролся с приступом нестерпимой боли. Но он покорно последовал за дядей, который бросился к центру зала, как дворовый мальчишка бросается после уроков к выходу из школы.

Мы остановились у огромной фигуры, лежащей навзничь на мощеном полу. Это был дракон, по-змеиному свернувшийся вокруг высокой белой башни. Такую картинку все мы видели в книгах с волшебными сказками. А еще я разглядела, почему он лежит навзничь. Внизу башня напоминала формой заостренный карандаш, уменьшаясь до площади меньше, чем моя ладонь. Статуя не могла устоять на такой опоре. Из основания башни вилась резиновая трубка, соединявшаяся с отверстием в круглом плоском пьедестале.

Дядя отпустил меня и подбежал к маленькому колесу, висевшему на стене. Он крутанул его, и из пасти дракона вырвалось шипение, похожее на шум гигантского кипящего чайника. Одновременно с драконьим шипением раздалось тихое пощелкивание, и затем не было слышно ничего, кроме продолжающегося менуэта, низкого шума под нашими ногами и странного, непонятного жужжания. Лэйн осторожно подтолкнул башню вверх. Я думала, он хочет поднять ее, но она встала сама собой, чудесным образом взмыла вверх на своем карандашном основании, а его острие идеально подошло к отверстию в пьедестале.

Мое сердце бешено застучало, я сделала шаг назад. Башня непонятным образом балансировала на своей удивительной подставке, красный глаз дракона злобно косился на меня с высоты более чем трех метров, и из его ноздрей вырвались облачка дыма. Дядя довольно запрыгал и захлопал в ладоши.

— Разве это не весело, племяшка? Разве не так и должно быть?

Я с трудом представляла себе механизм работы заводных игрушек, и то, что все эти колесики и шестеренки заставляют играть на пианино мою кукольную бабушку, казалось просто чудом. Вот только это… это было просто нереальным.

— А теперь самое главное! Смотри, дочурка Саймона! — Дядя подбежал к статуе и сильно толкнул ее. Дракон покачнулся, и я вздрогнула, готовясь отпрыгнуть подальше, если он упадет в мою сторону.

И он упал, неожиданно мягко, приземлившись на все четыре лапы и лишь слегка царапнув мощеный пол. Затем, отрицая все известные мне законы природы, он полез обратно. Моя ладонь непроизвольно взлетела ко рту, и я отступила к Лэйну, который сидел на столе, беспорядочно забросанном чертежами.

— Это не магия, — сказал он успокаивающе, не сводя глаз с дяди Тулмана. — Это просто механизм. Я не могу вам объяснить, потому что и сам толком не знаю. Но это — механизм, ничего больше.

— А вы… помогали ему сделать… это?

— Разукрашивал.

Я смотрела, как дядя снова сбрасывает дракона с башни.

— А сколько еще людей дядя вовлекает в эту работу?

Серые глаза строго посмотрели на меня.

— Пора поиграть во что-нибудь еще, — уклончиво ответил он, соскочил со стола и пошел к дяде.

Я осталась стоять у стола, и в то время, как мой дядя взахлеб болтал что-то про маленькие штучки, из которых собираются большие, а воздух в зале гудел и дракон шипел в сопровождении переливчатых аккордов менуэта, я стала потихоньку разглядывать чертежи.

Где-то здесь должны быть паровые машины, а еще литейный цех. Обязательно должен быть литейный цех… Затем я наконец приблизительно поняла смысл чертежей, в которые все это время вглядывалась. На них был изображен павлин, а внутренности его представляли собой хитросплетение шестеренок, колесиков и еще чего-то, мне неизвестного. Я подняла бумагу со стола, пытаясь разглядеть все в слишком ярком свете ламп. Цифры и расчеты переплетались со значками, как иероглифы. Какой-то непонятный математический язык. В голове у меня что-то щелкнуло.

— Дядя! — позвала я. — Дядюшка Тулман! Ты создаешь свои механизмы с помощью цифр?

Мой голос раздался громким эхом и затих, ударившись о кирпич и металл. Я подняла голову. Дядя стоял, вытаращив глаза на чертеж в моей руке, не моргая. Его лицо наливалось кровью, пальцы задрожали, и еще до того, как я успела понять, что происходит, что-то стеклянное вылетело из его ладони и разлетелось на тысячи кусочков в каких-то сантиметрах от меня.

Я стояла на месте, совершенно ошарашенная, а Лэйн, наоборот, молнией бросился к дяде, вытянув вперед руки. Тот весь ходил ходуном, и его лицо было страшно. Менуэт тем временем все продолжал играть.

— Нет! — завопил он ужасным голосом. — Нет, нет, нет!

— Бросьте! — крикнул мне Лэйн через плечо.

Я отшвырнула чертеж с павлином так, будто он жег меня раскаленным железом, но дядя уже кинулся в мою сторону, кувырком полетел какой-то ящик с шестеренками, и оглушительный лязг железа смешался с похрустыванием стекла на полу, в то время как Лэйн поймал дядю в охапку. Тот забился, как птица в силках, выплевывая бессвязные слова, и дрожащими руками потянулся ко мне.

— Убирайтесь, ради всего святого! — воскликнул Лэйн. — Бегите!

Я припустила со всех ног.

Я выбежала из зала, захлопнув за собой зеленую дверь. Из-за нее теперь раздавались то ли стоны, то ли завывания. Для надежности я привалилась к двери и стояла так, жадно вдыхая пропахший угольным дымом и стоячей речной водой воздух, пока дрожь в коленях не утихла и не успокоилось бешено бьющееся сердце. Мне никак не удавалось собрать воедино все кусочки этой странной головоломки. Получалось, не считая литейного цеха, газового завода и паровых машин, где-то здесь должны были обитать плотники, каменщики и укладчики, чтобы построить все это. А еще кто-то должен был работать с фарфором, не говоря уже про обширную сеть труб и коммуникаций, которую кто-то тоже должен был изготовить, возвести и поддерживать в рабочем состоянии. И все это для того, чтобы мой дражайший дядюшка мог играть в игрушки. Они, без сомнения, были потрясающими, но все-таки игрушками. Меня волновал только один вопрос: останется ли толстому Роберту хоть что-нибудь от дядиного наследства?