Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторым известным романистом «Листка» был А. А. Соколов. Его романы также печатались два раза в неделю на протяжении полугода. Читатели говорили про них, что Пазухин и Соколов иногда заимствуют друг у друга сюжеты романов: читаешь, например, новый роман Соколова и замечаешь в нем что-то напоминающее предыдущий роман Пазухина, а в следующем году у Пазухина можно заметить что-то от Соколова.
Десятки романов были написаны ими и другими романистами этой газеты, но никто из них не оставил следа в русской литературе. В заслугу им можно поставить только одно: они приучали народ к чтению и прививали любовь к книге своими чувствительными и немудрыми «творениями».
Нередко появлялся в конторе и сам издатель — Н. И. Пастухов.
Дела у Пастухова шли хорошо. Кроме «Листка», он издавал газету «Нижегородская почта», выходившую в период открытия нижегородской ярмарки, и литературно-художественный журнал «Гусляр», в котором помещали свои стихи А. М. Майков, К. Случевский, Л. Н. Трефолев, Л. Г. Граве, В. А. Гиляровский. В изданиях Н. И. Пастухова печатались В. М. Дорошевич, Ф. Н. Плевако и др.
Иначе выглядели «Русские ведомости». Здесь посетителя встречал в прихожей швейцар, чего не было в «Московском листке». Швейцар Леонтий, служивший в газете почти с ее основания, был человек степенный, грамотный. На нем сверкал галунами и медными пуговицами длинный форменный сюртук с карманами в задних фалдах. Так одевали привратников в банках, клубах и в некоторых богатых домах.
По лестнице сходит престарелый профессор Д. Н. Анучин — антрополог, географ, этнограф, имеющий сотни научных трудов; он, как один из создателей, руководит всей хозяйственной частью газеты, и его чаще всех можно встретить в редакции. Появляется А. П. Лукин, пишущий под псевдонимом «Скромный наблюдатель», полный, в черном сюртуке, — он тоже пайщик газеты. Кого здесь не встретишь — редактора ли газеты В. М. Соболевского, высокого, величественного; горбуна ли Григория Аветовича Джаншиева, молодого ли профессора А. А. Мануйлова, — от всех веет важным спокойствием, изысканной вежливостью и подчеркнутым сознанием своего превосходства по отношению к тем, кто ниже их.
Но такого движения в розничной продаже, как в «Листке», в «Ведомостях» не наблюдалось. Крупные газетчики, как Анисимов, имевший свою лавку в Петровских линиях, и Живарев, у которого было немало газетных стоянок по Москве, а также газетчики-одиночки брали «Русские ведомости» рано утром в одном и том же количестве и этим обходились весь день. Раз только газета вызвала большой спрос. Это было после расстрела рабочих 9 января 1905 года. Тогда в передовой «Русских ведомостей» от 11 января было написано:
«Официальное извещение об убитых рабочих 9 января 1905 года, переданное по телеграфу, пришло не с театра войны: жертвы пали не в бою с внешним врагом в Маньчжурии, а в русской столице…» И далее: «…Необходимо коренное обновление нашего государственного строя, жить так, как мы жили до сих пор, — невозможно. Кровавая трагедия 9 января является одним из проявлений общего революционного движения, охватившего всю страну…»
Голос протеста газеты стал широко известен, и Москва бросилась к газетчикам за «Русскими ведомостями». Но правительство запретило ее розничную продажу на две недели.
В 1899 году, весной, в Петербурге появилась новая газета «Россия», руководимая А. В. Амфитеатровым и В. М. Дорошевичем. В газету с первых же дней ее существования был приглашен и В. А. Гиляровский, возглавивший Московский отдел.
С присущим ему жаром и энергией взялся Владимир Алексеевич за работу. Но вот редакции потребовалось осветить ряд вопросов из жизни Албании. Эта страна, входившая когда-то в состав Римской империи и Византии, теперь находилась в зависимости от Турции. Кому можно было поручить выполнение такого сложного и рискованного задания? Выбор пал на В. А. Гиляровского. Он охотно согласился.
Поручив свою работу М. М. Боёвичу, Владимир Алексеевич отправился в дальний путь. Он в то время состоял председателем Русского гимнастического общества и проездом в Албанию решил на день-два остановиться в Белграде, чтобы повидаться с друзьями, членами атлетического общества «Душан Сильный», которые нередко бывали у него в Москве.
Как раз в это время произошло покушение на сербского короля Милана Обреновича. Мы узнали об этом из газет и забеспокоились. Всегда внимательный и чуткий, Владимир Алексеевич почти ежедневно присылал с дороги письма или телеграммы. А за последнее время от него не было никаких вестей. Волнение в Столешниках нарастало. Мария Ивановна вызвала М. М. Боёвича, серба по происхождению, хорошо осведомленного о жизни на Балканах, в надежде получить от него какие-либо сведения. Но Боёвич сказал только одно, что члены общества «Душан Сильный» — радикалы, они ненавидят короля Милана, а он их.
В Белграде после покушения на короля свирепствовал террор. Ставленник немецких верхов король Милан, воспользовавшись покушением, повел ярую борьбу с ненавистными ему радикалами. Среди них шли аресты.
И вот в этой обстановке Владимир Алексеевич принял решение дискредитировать короля и тем помочь радикалам. Он сдает на белградский почтамт телеграмму, адресованную в Петербург, в газету «Россия», с таким текстом: «Милан придумал покушение с целью уничтожить радикалов. Лучшие люди страны арестованы и будут казнены, если не будет вмешательства держав».
Иными словами, «король репортеров», находясь в чужой стране, объявил войну ее королю коронованному С его стороны это было чересчур смело и рискованно.
«А что, наконец, может быть?! — решил он. — Ведь я — гражданин двух величайших держав мира: России и Прессы! Посмеет ли маленькая Сербия?..»
Но, знавший многое, он хорошо знал, что и большой человек может исчезнуть в застенках маленькой Сербии. В Сербии по-своему производили расправу: вещи и документы отправляли обыкновенно с приказанием бросить их на вокзале в каком-нибудь городе, например в Будапеште, а человека уничтожали в Белграде.