Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В кузове принимал ящики и устанавливал их молчаливый и хмурый парень, неказистый, костлявый, с пропыленными длинными волосами, висевшими, как сухие мочалки; девушки и с ним пробовали заигрывать, но он оставался суров и всем своим видом показывал, что цену себе знает, на дешевые подначки не ведется.
Однажды вечером трактор приехал чуть позже. Начали грузить. Оксана, подруга Даши, вдруг охнула и сказала:
– Ничего себе! Даш, смотри!
Даша посмотрела. В кузове вместо патлатого парня был юноша удивительной, какой-то фантастической красоты. Он был обнажен по пояс, и такого торса Даша никогда не видела. Разве что у античных скульптур, да еще в анатомических атласах, по которым Даша и ее сокурсницы изучали строение человеческого тела, дельтовидные, грудные, зубчатые и прочие мышцы. У этого юноши они были, пожалуй, выпуклее и мощнее, но выглядели не так, как у культуристов, где все гипертрофировано до безобразия, а гармонично, соразмерно. Волосы у него были светло-русые, глаза темно-синие, а на загорелых щеках цвели нежно-бурые пятна румянца.
– Прямо расписной какой-то, – сказала Оксана. – А фигура, мама ты моя! Чур я первая его рисую!
Но девушки, что были ближе к кузову и уже подавали юноше ящики, не терялись, наперебой спрашивали, как его зовут, откуда он такой, каким спортом занимается и не согласится ли им позировать. Юноша охотно отвечал, что зовут его Василий, живет он в совхозе, закончил девятый класс, никаким спортом не занимается, кроме школьной физкультуры, а позировать не будет, потому что некогда и неохота.
– Даже мне? – спросила подошедшая Даша.
На такой вопрос надо иметь право, и у Даши оно было – право неоспоримой красоты. Были у них девушки милые, миленькие, симпатичные и симпатичненькие, приятные и очень приятные, все друг с другом так или иначе конкурировали, но Даша была вне этого, ее превосходство признавали почти спокойно, словно она была инопланетянкой, с которой соревноваться бессмысленно. Стройная, волосы темные и длинные, глаза ореховые, современные читатели[1], чтобы не заморачиваться, могут погуглить и найти фото актрисы Нины Добрев – такой была Даша, а то и лучше. При чем тут Нина Добрев? При том, что она урожденная болгарка, а у Даши отец был болгарин. Правда, она его в глаза не видела, мать родила Дашу одиноко, а об отце рассказала дочери лишь в день ее совершеннолетия, до этого отмахивалась: «Неважно, скоротечная и глупая любовь, я его давно забыла, и ты не думай!»
Вася выпрямился во весь рост, а роста он был чуть выше среднего, и посмотрел на Дашу, улыбаясь. И она улыбалась. И все вокруг, включая щетинистого мужика, улыбались, глядя на этих красавцев, которые вели молчаливый диалог, будто были одни. Да, ты хорош, но и я хороша, говорила взглядом и улыбкой Даша. Вижу, отвечал Вася, согласен, ты меня достойна. Ну, мальчик, кто кого достоин, это мы еще посмотрим, усмехалась Даша.
– Ты, девушка, не очень возносись перед ним! – подал голос тракторист. – Он у нас не просто так, а Чернышевского сын!
– Ох ты! Николая Гавриловича? – со смехом удивилась начитанная Оксана.
– Какого Гавриловича? Нашего директора совхоза, Сергей Сергеича! У Юрки живот схватило, вот Василий его и заменил на добровольном начале. Не гордится, молодец!
– Да ладно тебе, дядь Саш! – сказал Вася. – Это роли не играет. Ну что, красавицы, работаем или что?
– Как говорит смело, гаденыш! – сказала Оксана Даше. – Девятый класс закончил, это, значит, пятнадцать ему? Или шестнадцать? А может, он с восьми в школу пошел, как я, значит, семнадцать уже. Не мальчик.
– Примериваешься? – спросила Даша.
– А ты нет?
Даша не ответила. Они грузили ящики, делая вид, что заняты только работой. Закончили, Вася закрыл задний борт, спрыгнул, подошел к Даше и спросил:
– В столовой живешь?
Он имел в виду старую совхозную столовую, где устроили общежитие для студентов, настелив деревянные нары и уложив полосатые матрасы впритык друг к другу.
– Да, – ответила Даша.
– Часов в девять зайду?
– Зачем?
– Места наши покажу. У нас красиво.
– Ладно.
– А тебя как зовут-то?
– Спасибо, что спросил. Даша.
– Очень приятно. Василий.
– Я слышала. Чернышевский?
– Чернышевский. Значит, в девять?
– Хорошо.
Странно было Даше, казалось, что все вокруг умолкло – и трактор, заведенный только что, готовый к отъезду, и девушки, и уж тем более молчали дальний лес, небо и облака. И они говорят в этой полной тишине, и весь мир прислушивается с радостным удивлением.
Когда ехали обратно, тоже на тракторе, сидя в кузове на подстеленной соломе, Оксана говорила Даше с печалью:
– Первый раз завидую тебе. Ненавижу прямо. Хотя, может, и к лучшему. Красавец, конечно, но он же кто? Он пацан и крестьянин.
– Не такой уж и крестьянин, если папа директор.
– Ну да, надейся. Тебе с ним скучно станет через пять минут. Мы обречены, Даш, любить мозгами. И тех, у кого мозги. Выучились, дуры, на свою голову. У меня вот сосед, Рома, пэтэушник, просто Ален Делон, а рот откроет – туши свет. И это не преодолеть. Если только напиться.
В девять часов все девушки, слышавшие уговор Васи и Даши, сидели на лавках у столовой, ждали. Вася пришел. В голубых джинсах, в белой рубашке, с белозубой улыбкой.
– Нет, он просто невероятный какой-то! – сказала Оксана. – Встретила бы в городе, подумала бы – наш человек.
– А разве не наш? – спросила сидевшая рядом веснушчатая девушка с маленькими блекло-голубенькими глазками.
– Не думаю. Все равно сельпо видно.
– В чем?
– Да джинсы хотя бы. Явно с папиного плеча.
– Отличные джинсы, фирменные.
– И я об этом.
– О чем?
Оксана не ответила, сама не знала, о чем она. О своей печали, наверное, которая всегда возникала у нее при виде человеческой красоты, мужской или женской, неважно. Она сама была очень привлекательна – светловолосая, глаза синие, нос прямой, губы четко оконтурены, да и все линии четкие, ясные, такое лицо хорошо рисовать карандашом, чем подруги нередко и пользовались, но Оксане этого было мало, она бы хотела быть сногсшибательной красавицей, покоряющей с первого взгляда. И лучшей художницей. И лучшего мужа себе найти.
Даша вышла. Она была тоже в джинсах, но темно-синих, и тоже в рубашке – белой, как и у Васи, мужского покроя, с засученными рукавами, ей это очень шло.
– Привет, – сказал Вася.
– Привет.
– Ну чего, пойдем?
– А куда?
– На речку хотя бы.
– А что там?
– Ну… Красиво.
И опять Даше казалось,
