Женщина заметила Макензи, как только та свернула на дорожку, и не выпускала из вида до тех пор, пока она не вышла из машины.

«Добрый день», — сказала Макензи, пытаясь начать разговор как можно скорее и избавиться от неприятного взгляда.

«И вам добрый день, — ответила женщина. — Вы кто?»

Макензи достала удостоверение и представилась как можно вежливее. Глаза женщины оживились, и подозрительный взгляд исчез.

«А что привело ФБР в наши края?» — поинтересовалась она.

«Мне бы хотелось поговорить с мистером Ваггонером, — ответила Макензи. — С Джеком Ваггонером. Он дома?»

«Дома, — ответила женщина. — Меня, кстати, зовут Бернис. Я его жена вот уже тридцать один год. Иногда ему звонят из правительства и спрашивают о телах, с которыми он имел дело в прошлом».

«Именно поэтому я здесь. Не могли бы вы его позвать?»

«Я отведу вас к нему, — последовал ответ. — Он работает».

Бернис завела Макензи в дом. Внутри было чисто и просторно, что делало дом больше, чем он был на самом деле. Внутреннее убранство ещё раз натолкнуло Макензи на мысль о том, что когда-то на огромном лугу держали скот, который помогал платить за такой дом.

Бернис повела Макензи вниз, в обустроенный подвал. Когда они дошли до последней ступени, первой, что увидела Макензи, была голова оленя, висевшая на стене. Затем они свернули за угол, и её взгляд упал на чучело собаки — реальной собаки, из которой сделали чучело после смерти и усадили в угол на какую-то странную подставку.

В дальнем углу подвала сидел мужчина, склонившись над рабочим столом. Настольная лампа освещала то, над чем он работал, но сам предмет он заслонял от вошедших ссутулившейся спиной.

«Джек, — позвала Бернис, — к тебе посетитель».

Джек Ваггонер повернулся и посмотрел на Макензи через толстые стёкла очков. Затем он снял их, смешно зажмурился и медленно встал со стула. Когда он отошёл от стола, Макензи смогла рассмотреть то, над чем он трудился. Она увидела нечто, похожее на труп небольшой рыси.

«Таксидермия, — подумала Макензи. — Похоже, интерес к трупам не покидает его даже на пенсии».

«Не думаю, что мы знакомы», — сказал Джек.

«Нет, мы с вами никогда не встречались, — ответила Макензи. — Я агент Уайт из ФБР. Я бы хотела поговорить с вами об одном теле, экспертизу которого вы делали примерно семнадцать лет назад».

Джек присвистнул и пожал плечами.

«Чёрт побери, я едва ли припомню тела, с которыми работал перед выходом на пенсию, а это случилось всего лишь два года назад. Боюсь, будет трудно вспомнить то, о чём вы спрашиваете».

«Это было громкое дело, — возразила Макензи. — Был убит полицейский,… детектив, если говорить точнее. Мужчину звали Бенджамин Уайт. Он был моим отцом. Его застрелили…»

«Выстрел в затылок, — подтвердил Джек. — Беретта 92, если память мне не изменяет».

«Всё верно».

«Да, это дело я помню. И… приятно с вами познакомиться. Очень жаль вашего отца».

Бернис вздохнула и пошла в сторону лестницы, улыбнувшись и махнув Макензи рукой, как бы извиняясь.

Джек улыбнулся своей жене, когда она поднималась по ступенькам. Когда её шаги постепенно стихли, Джек посмотрел на рабочий стол.

«Я бы пожал вам руку, но,… думаю, вы вряд ли захотите, чтобы я это делал».

«Таксидермия — подходящее хобби для человека с вашим опытом работы».

«Так я коротаю время. К тому же, дополнительный доход не помешает. Так, похоже, я отвлёкся… Чем я могу вам помочь в деле Бена Уайта?»

«Честно признаться, я ищу что-нибудь необычное. Отчёты по этому делу я прочитала раз пятьдесят, это точно. Я изучила их от и до. Но я также уверена, что всегда есть крошечные детали, которые могут заметить один или два человека — такие детали не кажутся важными, — и их не включают в отчёт. Я ищу именно их».

Джек на минуту задумался, но по его разочарованному выражению лица Макензи поняла, что ему нечего ей рассказать. Через несколько минут Джек покачал головой.

«Извините, но что касается самого тела, то там не было ничего необычного. Причина смерти была очевидна. В любом другом отношении тело находилось в хорошем состоянии».

«Тогда почему вы так хорошо запомнили это дело?»

«Мне запомнилась сама суть случившегося. Такие случаи всегда кажутся мне подозрительными. Ваш отец был уважаемым полицейским. Кто-то проник в ваш дом, пустил пулю ему в затылок и умудрился выйти из дома никем незамеченным. Беретта 92 стреляет негромко, но, тем не менее, выстрел их этого оружия способен разбудить всех, кто находится в доме».

«Он разбудил меня, — сказала Макензи. — Моя комната находилась рядом. Я услышала выстрел, но не сразу поняла, что случилось. Затем я услышала чьи-то шаги — кто-то прошёл мимо моей комнаты. Дверь была закрыта, но я никогда плотно не закрывала её в детстве, всегда оставляла щель. Но кто-то закрыл дверь. Я думаю, это был тот, кто застрелил отца».

«Правильно. Вы нашли отца, не так ли?»

Макензи кивнула.

«Прошло две или три минуты после выстрела. Мне потребовалось время понять, что что-то не так. Только потом я встала с кровати и пошла в комнату родителей, чтобы проверить».

«Вот, что я вам скажу… Жаль, что не могу помочь. И простите меня за бестактность, но в официальной версии не всё сходится. Вы уже говорили с матерью насчёт этого?»

«Нет. Не детально. Мы не дружим».

«Она была не в себе в те дни перед похоронами. Никто не мог сказать ей ни слова. В мгновение ока её безутешный плач сменялся припадками ярости».

Макензи кивнула, но ничего не сказала. Она сразу же вспомнила приступы гнева, из-за которых мать позже и определили в психиатрическую больницу.

«Не было ли какой-нибудь секретности, когда тело привезли в морг?»

«Не помню ничего такого. Никаких тёмных дел. Это было просто очередное тело, доставленное на экспертизу. Но вы знаете… Я помню одного полицейского, который всегда был рядом. Он был среди тех, кто доставил тело, и оставался в приёмной некоторое время, будто ждал чего-то. Уверен, что и на похоронах я его видел. Конечно, Бенджамин Уайт был уважаемым полицейским, особенно среди других офицеров. Но этот полицейский… Он был рядом постоянно. Если память не изменяет мне, то на похоронах он держался вдали от всех, как будто ему нужно было побыть одному, всё осмыслить, понимаете? Прошло уже столько лет. Имейте это в виду. Семнадцать лет — долгий срок. В моём возрасте воспоминания начинают угасать».

«А вы случайно не помните имя того полицейского?» — спросила Макензи.

«Я не знаю его имени, но практически уверен, что на каком-то этапе он подписывал отчёты. Вы можете получить доступ к оригинальным документам дела?»