class="p">Улететь без воли нашей словно сизый голубок!!!»

И на плотника Петрушу пошла тучей грозовой:

«Как посмел покой нарушить ты своею ерундой?!

В сей же час башку снесите дровосеку навсегда!

А пока его заприте, чтоб не бегал никуда!»

Царь царицу успокоил: «Может Васька прилетит…»

И повел ее в покои, сам ей тихо говорит:

« Успокойся, душа – Маня, полетает пусть чуток…

Да, глядишь, к утру вернется наш единственный сынок».

Сам приказ отдал: неделю Ваську ждать, ведь прилетит

Нахаленок этот, шею коль с башкой не повредит.

Ну, а если кувыркнется с ентова летун-орла,

То казнить Петра придется…Эх и ах, таки дела!

Часто так бывает – дети непослушными растут,

Не подумав, что в ответе за других, так напрягут…

И родители в тревоге, да и Петр не толстокож,

Что ж у всех свои уроки…Что тут скажешь – молодежь!

Ну, а Вася наш летает и душа его поет,

И печали он не знает… Его радует полет!

Там внизу – луга и речки, лес, коровки вон мычат,

Маленькие человечки ему машут и кричат.

Вот часовня, колокольня, башня, чья же тут земля?

Вот дворец стоит дубовый, может тут судьба моя?

Винтик подкрутив немного, как Петруха говорил,

Вася подлетел к дороге и орла остановил.

Видит, там стоит избушка, косовата и бедна…

Там жила одна старушка с давних пор совсем одна.

Он старушке улыбнулся: «Примешь, мамка, на постой?»

У Агафьи нитки рвутся: «А ты кто, скажи, такой?»

Прялка спуталась, обидно, испугалась паренька,

Только смотрит, парень видный, кажется, издалека.

– Что ж, заходь! А кто твой батя? Не припомню, не кори!

– Да, я в общем…дай поспать мне в твоей хате ночки три…

– Коли надо, оставайся, только скромно у меня,

Нету шелковых кроватей, как ты видишь, я бедна.

Вася хоть привык к богатству, только голову имел,

Понимал, что тунеядство – худший для души удел.

Выправил забор старушке, дверь входную починил,

Ставни сделал у избушки, да про царство расспросил.

И Агафья за работой все поведала ему,

У царя, мол, есть забота, как бы дочку никому

Замуж не отдать приезжим, так как есть такой настрой,

Должен будет ее спешно выкрасть с дальних мест герой.

Так гадалка посулила, когда дочка родилась,

У царя башку затмило, что такая есть напасть…

Он царевну в башню сразу на все годы посадил,

Как преступницу от глазу, чем народ весь удивил.

А жена царя Настасья умерла как года три,

Ну, а дочка их в несчастье в башне той проводит дни.

Плавно речь текла Агафьи, ведь за прялкой ровен слог,

Паренек попался славный, по хозяйству, вон, помог…

В Васе мысль вдруг завертелась, загорелся – не вздохнуть:

На царевну захотелось хоть одним глазком взглянуть.

Бабке он махнул рукою, вытащил во двор орла,

Сел верхом, крутнул ногою, ухватился за крыла…

В небо взмыл и прямо к башне, где царевна, полетел,

К ней в окно залез бесстрашно, и промолвил, хоть сробел…

– Здравствуй, милая девица, не печалься, я молю,

Ты устала здесь томиться, я тебя развеселю.

Девушка встряхнув косою, засмеялась от души:

Парень был пригож собою, а глаза как хороши!

Ну, а Вася на девицу любовался без конца:

Так нежна, так белолица, словно в сердце молодца

Залетела чудо-птица этим часом, этим днем,

Сердце стало сладко биться и тревожно стало в нем.

Так легко им говорилось, словно знались с давних лет,

И про детство, что любилось, и приятен был совет…

Вася с ней до поздней ночи так душевно говорил,

Дева все ж устала очень, спать пора, тогда открыл

Он окно, залез на птицу и сказал: «Пора мне в путь…

Завтра буду… Василиса,… поцелуй меня чуть-чуть…»

И губами прикоснулся к нежным ласковым губам,

И от счастья поперхнулся, не слетев чуть тара-рам.

Он парил счастливый очень, молодца вздымалась грудь,

«Как чудесно этой ночью, до утра мне не заснуть!»

Во дворе на сеновале он мечтательно лежал …

Звезды на небе мерцали, он счастливо повторял:

«Василиса, моя рыбка, поцелуй еще хоть раз!

И с блаженною улыбкой сном укрылся в тот же час…

Утром стражники в дом срочно, и кричат уже с крыльца:

– Говори нам, бабка, точно, где скрываешь молодца?

С сеновала Васька сходит в сене весь и говорит:

– Что вам надо? Вот я вроде..

– Царь прибыть тебе велит!

Ваську под руки скрутили, привели его к царю…

– Как зовут тебя?

– Василий…

– Как попал ты к ней?

– Люблю…

Вашу Василису дочку, и … жениться я хочу…

– Что сказал? Поставим точку. Завтра казнь, я оплачу

Из казны твои расходы за услуги палача…

Посмотри-ка, взяли моду, лазать к девкам по ночам!

Хохотать при всем народе, травить байки при луне!

Казнь, запомни, на восходе… головой заплатишь мне

За моральное расстройство, ну и дочкин горький плач…

Не играй тут в благородство… Уведи его палач…

Вася рассердился очень! царь не нравился никак…

– Ты, прости меня, короче…самодур ты и дурак!

Дочку запер ты в темницу ни за что во цвете лет…

Да не спрячешь ведь зарницу, и с утра придет рассвет!

И пора придет для дочки – ее замуж выдавать!»

Царь вскочил взъярённый очень и кричит: «Четвертовать!!!»

Васю мигом окрутили и заткнули ему рот,

Чтоб молчал, не колобродил своей «правдою» народ.

Царь был зол: еще приезжий будет на него роптать,

А за сказанные вещи надо б и язык порвать…

Что тут скажешь, ох, не любят слушать критику цари,

Коль молчишь – тебя забудут, против молвил – так умри…

Вася наш сидит в темнице, думает про свою жизнь,

Ждет восхода и зарницы, и себя бодрит: «Держись…

Жаль, что так прожил бездарно жизнь короткую свою,

Некому быть благодарным, не помог я никому…

Добрым словом не приветил ни отца, ни свою мать,

Улетел, оставив ветер, теперь будут горевать.

И казнят Петра, конечно, у него ведь деток пять!

(Когда что-то сделал спешно, стыд потом начнет терзать…)

Василиса… жалко очень, так тебя я полюбил,

Как прекрасны твои очи, я б тебя боготворил!

Только что ж, я плачусь сильно о душе сейчас своей?

Поборись еще, Василий! Что ж посмотрим, кто хитрей!»

Вася мыслью укрепился, верой в Бога дух поднял…

И на случай положился, и… немножечко поспал.

Вот и утро, встал царевич… вот ведут на эшафот,

К месту казни подгоняют весь проснувшийся народ…

Смотрит он… Агафья держит синий сверток у груди,

Слезы на глазах…поспешно Вася крикнул: «Погоди,

Царь, чинить свою расправу, волю выполни мою,