Ева ворчит, что это невыносимо. Поскольку мы меняемся с ней одеждой, я часто роюсь в ее шкафу. Вчера я нашла под грудой белья весы. Они даже были завернуты в полотенце, чтобы ни­кто их не обнаружил. Конечно, я никому ничего не сказала, зато страшно обозлилась. Это дейст­вует на нервы, но я не могу ее ругать, потому что у меня самой мания контроля, и теперь я тоже пользуюсь весами.

Сейчас на отделении нас четырнадцать, и если у нас не очередная терапия, то мы проводим свое время, играя в настольный футбол, или бесимся в спортзале.

Мы все уже просто мастера спорта по настоль­ному футболу! Часто устраиваем настоящие по­единки, как правило, мальчики против девочек. Мальчишки начинают бахвалиться еще до начала игры и хвастаются до тех пор, пока мы у них не выигрываем. Иногда мы сражаемся против вос­питателей. Особенно хороши господин Шмидт и господин Мондмюллер.

Большинство девчонок здесь ленивы до безо­бразия или не могут заниматься спортом из-за своего веса. Все, кроме Сильвии и меня. Чуть ли не каждый день мы ходим с мальчишками гонять в футбол на площадку или играем в баскетбол. Парням понадобилось время, чтобы до них до­шло, что бывают и девочки, играющие в футбол.

но теперь уже они без нас не начинают. В баскет­боле я звезда первой величины, потому что играю уже давно. Здесь я пока еще не проиграла ни од­ного матча.

В прошлый понедельник мы с Лео и Марком играли в бадминтон. Взяли четыре мячика и три ракетки, а вернулись с одним мячиком и двумя ра­кетками. Первые два мяча я забила под потолок в спортзале, они там так и остались. А третий за­била на дерево, это уже на улице. Лео швырнул ракетку, чтобы сбить мячик, но она тоже повисла на дереве. Вот неудача! С тех пор нам запретили играть в бадминтон.

Вторник 2 апреля 1996

Со вчерашнего дня у меня свободные завтрак, ланч и полдник. Очень непривычно сидеть за завт­раком вместе со всеми. Никто не таращится на твою тарелку, не провожает глазами каждый из от­правляемых в желудок кусков. Но, если говорить честно, мне это не очень легко. Мне снова начина­ет казаться, что фрукты покрыты плесенью.

Сегодня был мой первый школьный день. Я не очень понимаю, почему мне нужно идти в школу за два дня до пасхальных каникул, но что тут поделаешь! Школа находится в новом здании. В ней всего дм маленьких класса и четы­ре учителя — господин Хейн, господин Бабалис, фрау Тилыиерер и фрау Кедербаум. Мой учи­тель — господин Бабалис. Фрау Тильшерер препо­дает только английский в классе у господина Хей- на, а фрау Кедербаум преподает рисование и до­моводство. У Кедербаум классная прическа.

На самом-то деле занимаются не очень много, потому что ученики собраны из разных школ и разных классов. У нас четыре человека из простой школы, четверо из реальной и трое из гимназии. Но учеба доставляет удовольствие. Мне кажется, господин Бабалис не настоящий учитель, он навер­няка только делает вид иначе он ни за что не был бы настолько мил. Ведь милых учителей не быва­ет, а если и бывают, то о них тут же начинают пи­сать газеты. Бабалис занимается с нами очень ин­тересными вещами. Например, на уроке биологии мы изучаем цветы, которые растут в лесу за нашей клиникой. Лиз с моего отделения и мне поруче­но нарисовать все цветы, которые мы определяем, но сделать это надо как можно более точно. Это очень здорово, прежде всего потому, что я рисую гораздо лучше, чем Лиз.

А вот математика — это сплошной ужас да­же несмотря на наличие Бабалиса.

Математику я ненавидела еще в те времена, ко­гда толком и слово-то это написать не могла. Я не­навижу уравнения, потому что никакие они не равные, я ненавижу шары и пирамиды, потому что их нельзя подсчитывать по формуле правильного конуса (а она единственная, которую Я смогла за­помнить), я ненавижу круглые цилиндры, потому что мне вообще не нравится круглое, не говоря уж о цилиндрах, ненавижу корни, потому что не умею их извлекать, ненавижу степени, потому что не понимаю, почему они более интересны, чем другие числа, ненавижу логарифмы, потому что не разбираюсь ни в каких «рифмах», ненавижу про­порции, потому что они непропорциональны, не­навижу натуральные числа, потому что они впол­не могли бы быть из ненатуральной пластмассы, да и все остальные числа — рациональные, поло­жительные, а также простые и комплексные, — потому что считаю, что отрицательными являются все числа, кроме тех, которые стоят в активной ча­сти моего счета. Я ненавижу все математические законы, которые никогда не соблюдаю, но больше всего я ненавижу пустое множество. Я никогда не смогу понять, что это такое. Если я произведу под­счеты, занимающие целых пять строчек, и у меня не получится никакого приличного результата, а только пустое множество, то, по-моему, и замо- рачиваться не стоит. Просто нет смысла. Я считаю, что вполне достаточно научиться складывать и вычитать два числа, ну хотя бы 2,5 и 1,8 марки.

Хотя вынуждена признаться, что даже это вызыва­ет у меня определенные трудности.

Господин Бабалис сразу же заметил, что мои математические способности ограничены весьма скромными рамками, поэтому он уделил мне до­полнительное время и даже увел в соседний класс, чтобы объяснить задачу. Ненавижу, когда учителя тратят на меня силы, чтобы объяснять математику, ведь они тут же замечают, что считать я не умею. Так до сих пор и не научилась!

Сегодня во второй половине дня все мы долж­ны были собраться в общей комнате, потому что Ронни завтра утром выписывают. Каждый должен был добавить перчику в расставание. Большин­ство говорили весьма оригинальные вещи типа: «Жалко, что ты нас покидаешь, желаю тебе счас­тья в дальнейшей жизни!»

Как я ненавижу этот сироп! Я попросила Рон­ни прислать мне песок из Италии, он туда поедет на каникулах. Еще сделала ему пару комплимен­тов, просто чтобы сказать что-нибудь приятное. И конечно же мы обменялись адресами. Ронни был единственным, кто мог победить меня в на­стольном футболе.

А сейчас я вернулась с групповой встречи. Мы планировали дела на выходные и распределяли, кто будет готовить в воскресенье. Дело в том, что в воскресенье еду дают только тем, у кого алимен­тарные нарушения. Все остальные должны гото­вить сами. К счастью, мне готовить не надо. Я все­гда это ненавидела, потому что мама, пока она еще была более или менее нормальная, всегда парила и жарила с огромным удовольствием. Если бы сейчас мне пришлось готовить, то, возможно, от продуктов совсем ничего не осталось бы, потому что мне в нос опять бы ударил запах плесени и я бы всё повыкидывала, пока мыла, рубила, толкла, терла, резала и чистила. Итак, в это воскресенье готовят Лео и Йела. Хорошо, что мне их стряпню есть не придется.

С Иелой мы однажды долго болтали. Она не может ездить одна в метро, потому что боится. Я этого не понимаю, точно так же, как и то, что она боится стоять одна в большом поле. Она по­пробовала мне объяснит но до меня так и не до­шло. Она уже восемь раз пыталась покончить жизнь самоубийством. Один раз таблетками, вто­рой — с помощью электрического кабеля. Ее ру­ки сплошь в рубцах от порезов. Да и по внешне­му виду похоже, что от жизни она мало чего ждет. По-моему, большую часть своего мозга она прос­то уничтожила наркотиками. Нет, этим я займусь только в том случае, когда у меня не останется со­всем никакой надежды! Например, если мне ис­полнится тридцать, а до этого времени так ничего и не изменится.