— Твоя сестра приготовила тебе комнату на втором этаже. — С воодушевлением говорит Рита.

Она отступает на шаг, и я вижу парня.

Он высокий и крепкий, у него иссиня-черные волосы, рваными прядями уложенные в небрежную прическу. На нем мятые голубые джинсы и растянутая футболка, открывающая взору литые мышцы и яркие татуировки на коже. Одна из них — в виде змея — тянется от локтя вверх и прячется под рукав, другая — темнеет на шее, и ее рисунок напоминает языки пламени, вьющиеся вокруг латинских букв.

— Мариана, это Кай, познакомься! — Улыбается его мать.

Парень поднимает голову, и мое сердце падает в пропасть.

Шрам на брови, горбинка на носу, густые темные брови, сведенные к переносице. Он выглядит, точно уличный хулиган, и буквально припечатывает меня к полу своим резким и колючим взглядом.

При виде меня его синие глаза вспыхивают враждебностью, а пухлые губы злобно кривятся в ухмылке.

— Привет, — тихо говорю я, делая несмелый шаг, — рада познакомиться… Я — Мариана.

И протягиваю ему дрожащую руку.

Черты его лица заостряются сильнее, через нос вырывается раздраженный вздох. Парень яростно подхватывает с пола клюшку, затем тяжелую сумку, и, едва не задев меня плечом, проносится мимо.

Поднимается вверх по лестнице.

Я ошарашено вдыхаю аромат, застывший в воздухе — аромат его геля для душа. И хлопаю глазами: что это было вообще?

— Не обращай внимания, — поджимает губы Рита, — ему просто нужно привыкнуть.

На втором этаже стихают шаги, и только после этого я опускаю руку, протянутую для несостоявшегося рукопожатия.

Каждый по-своему переживает потерю близких, поэтому я должна постараться его понять. Должна.

Когда умерла моя мама, у меня не было сил даже разговаривать — сидела, уставившись в одну точку, и отказывалась верить в то, что это произошло на самом деле.

Злость пришла позже — от осознания, что вся наша отчаянная борьба за спасение ее жизни обернулась крахом. Мне казалось, врачи нас обманули, напрасно обнадежили, и тогда я впервые сорвалась на постороннего, ни в чем неповинного человека. Накричала на маминого лечащего врача, когда он позвонил, чтобы принести нам соболезнования. Потом было жутко стыдно, и пришлось извиняться, но факта это не отменяло — я выплеснула гнев и обиду на того, кто этого не заслуживал.

А когда умер Харри, я рыдала. Громко, отчаянно, на всю клинику — чем привела в смятение весь персонал. Сама от себя не ожидала. И не была готова к тому, что подобное может произойти со мной — сдержанной, немного замкнутой и, как говорили одноклассники, забитой девчонкой.

Каю труднее — речь идет о его родном отце. Какими бы ни были их отношения, он горюет. И потому имеет полное право на злость и отчаяние. Как бы меня не пугал взгляд этого парня, я собираюсь его поддержать.

— Прости, — говорю, входя следом за ним в спальню. — Кай?

Мое сердце стучит, точно сумасшедшее.

Парень стоит ко мне спиной, рассматривает что-то на экране своего телефона. Я быстро пробегаю глазами по обстановке: клюшка валяется посреди широкой кровати, огромная спортивная сумка — на туалетном столике. Видно, что он швырнул вещи небрежно, даже не заботясь о том, что им там совсем не место.

Я вдыхаю, судорожно выдыхаю и пытаюсь привлечь внимание еще раз:

— Кай?

Он выдирает из ушей наушники и швыряет на постель. Но не оборачивается. Значит, не слышал, как я вошла.

— Кай. — Прочищаю горло. — Ты ошибся комнатой.

Молчит.

— Мне очень жаль. — Я взволнованно топчусь на месте. — Но ты ошибся…

— Нет. — Холодно отрезает он.

Значит, все-таки слышит.

Я нервно облизываю губы.

— Я приготовила тебе соседнюю. — Говорю несмело. — Она тоже удобная и просторная. Пойдем, покажу.

— Нет. — Отзывается он. — Я остаюсь здесь.

— Но… — Мой голос сипнет.

Парень оборачивается так резко, что я невольно вздрагиваю. Мне не хочется показывать ему свой страх, но это происходит независимо от моего желания — он делает шаг, и я втягиваю голову в плечи, точно испуганный зверек.

Заметив это, Кай довольно ухмыляется.

— Мне нравится эта комната. — Произносит он.

Его пухлые губы кривятся.

Надо признать, злость идет этому парню. И он знает, какое впечатление производит на людей. Красивый и наглый засранец, считающий себя выше всех остальных.

— Ты не можешь здесь остаться. — Пищу я, отступая назад.

— Я всегда получаю то, что хочу. — Скалится он.

Эта самоуверенная улыбка обнажает щербинку меж его передних зубов. У меня не получается оторвать от нее взгляда: она идеально дополняет лицо, состоящее из небрежных шероховатостей, которые каким-то чудом все же складываются в грубую мужскую привлекательность.

— Но я… — Слова застревают в пересохшем горле, когда парень вдруг делает шаг и толкает дверь за моей спиной.

Та захлопывается, отрезая нас от остального мира. Теперь мы вдвоем в этой комнате. Наедине.

«Что он задумал?»

— Послушай, как там тебя..? — Резким движением Кай припечатывает меня к двери.

— Мариана. — Выдыхаю я.

Он не касается меня, но подходит так близко, что я вынуждена прижаться к дверному полотну затылком, лопатками и пятой точкой. Парень наклоняется к моему лицу, и от его болезненного, мрачного взгляда у меня начинает кружиться голова.

— Мариана. — Повторяет он мое имя с такой интонацией, с какой маньяк ломает жертве пальцы. С каким-то особым, садистским удовольствием. — Давай, ты сейчас свалишь из этой комнаты и больше не будешь попадаться мне на глаза? Хорошо? — Кай наклоняется еще ниже: так, что между нашими губами остается всего сантиметров десять, и мне удается почувствовать сладость мятной жвачки в его дыхании. — Если до вступления в наследство будешь паинькой, отделаешься малой кровью. Но если будешь меня раздражать… — Он резко ставит руки на дверное полотно по обе стороны от моего лица.

Бам!

— Да как ты смеешь… — Произношу я, краснея.

Нужно оттолкнуть его от себя, но у меня нет сил даже для того, чтобы поднять дрожащие ладони.

— Заткнись, умоляю. — Кай зажмуривается, трясет головой. — Я только с дороги, еще мигрени не хватало.

Я начинаю дрожать всем телом.

— За что ты так со мной? Так грубо. — У меня не хватает слов, чтобы выразить возмущение. Не на такое знакомство со сводным братом я рассчитывала. — Мы же… родственники!

И тут он смеется мне прямо в лицо.