— Надеюсь, вы не будете возражать, если я останусь и понаблюдаю за игрой? — спросил он.

Грейс промолчала. Две женщины постарше и худой мужчина с готовностью дали согласие. Игра возобновилась, но после ошибки Грейс они с ее партнером отдавали одну взятку за другой, и партия закончилась их полным крахом. Карты были собраны для новой сдачи.

— Мои извинения, что я не поприветствовал вас должным образом, — обратился к Грейс лорд Джек, пока остальные вели собственную беседу. — Ваша тетя сразу взяла меня в плен.

— Да, в подобных делах она большой специалист. Но я отлично помню, что поздоровалась, с вами, когда вы обходили гостей.

— Мы действительно обменялись безобидными замечаниями о погоде, но времени для личной беседы у нас до сих пор не было.

— И сейчас нет, — ответила девушка, беря карты, — поскольку мы продолжаем игру.

Джек с усмешкой откинулся на спинку стула. Несмотря на его небрежную позу и расслабленный, почти сонный вид, Грейс чувствовала, что он бдителен и готов к внезапному прыжку, словно притаившийся хищник из семейства кошачьих.

Распределяя карты по мастям и достоинству, она старалась держать руку так, чтобы их не было видно. Однако его рост и угол, под каким сидел Джек, облегчали ему задачу.

«Не важно, раз он не играет», — решила Грейс.

Но вскоре она поняла, что лорд Джек все же участвует в происходящем, то слегка ерзая на стуле, то потирая кончик носа, когда она готова была делать ошибку. Хотя Грейс скрывала от него свои карты, он всегда знал верный ход прежде, чем тот был сделан. Может, у него какой-то сверхъестественный дар, позволяющий ему видеть насквозь любые карты? Как бы то ни было, в результате его вольной или невольной помощи она с партнером на этот раз выиграла партию и небольшую стопку монет в придачу.

Наконец игроки встали, чтобы размять ноги и освежиться. Грейс осталась на месте, дожидаясь, пока все уйдут, и затем повернулась к лорду.

— Что вы делаете? — прошептала она.

— О чем вы говорите? — с невинным выражением спросил Джек.

— Вы прекрасно понимаете. Слишком активно помогали мне, подавая знаки во время игры. Удивляюсь, почему никто вам ничего не сказал, особенно после того, как вы потерли нос в пятый раз.

Тот сверкнул белозубой улыбкой:

— А никто понятия не имел, что я делаю. И если говорить, о моих знаках, то вы ведь успешно ими пользовались. Разве не так?

— Я бы вполне обошлась и без них.

Он скептически поднял бровь.

— Чувствую себя мошенницей.

— Несомненно. Как же вас еще назвать? Вы должны быть навеки отлучены от игры за «кражу» целых восьми пенсов в этой взятке.

— Сумма не главное.

— И наши действия тоже не преступление. На худой конец мы играли как команда, поскольку я не мог видеть карты ваших партнеров.

Несмотря на удивительную точность его подсказок, Грейс знала, что со своего места он не мог разглядеть того, чем располагала противоположная сторона.

— Но как вы угадываете?

Джек пожал плечами:

— Ничего сложного здесь нет. Главное, надо следить за вышедшими из игры картами и постараться их не забыть. Все остальное тогда окажется просто.

Грейс молчала, осмысливая информацию.

— Напомните мне, чтобы я никогда не играла в карты против вас.

— Я буду ждать случая и благоприятной возможности, чтобы изменить ваше мнение. А теперь, если не ошибаюсь, ваша тетя собирается пригласить всех на ужин. Прошу вас, сядьте рядом со мной.

— Не уверена, что смогу помочь, поскольку на столе уже стоят карточки с указанием места.

— Тогда мы переставим их по нашему желанию. — Бесстыдно подмигнув, Джек встал и предложил ей руку.

— Вы шутите?

— Да как вам сказать...

Грейс изучающе смотрела на него:

— Я думаю, вы самый безнравственный из всех знакомых мне мужчин.

Джек засмеялся, потом наклонился, почти касаясь губами ее уха, и прошептал:

— В таком случае вам лучше избегать меня, не то я перестану быть джентльменом и постараюсь сбить вас с пути истинного.

Это и делало его таким опасным, потому что в отличие от других мужчин он мог легко соблазнить ее, и она бы ему позволила. Но, слава Богу, он просто дразнит ее. С таким неутешительным выводом девушка положила ладонь на его рукав, и он повел ее на ужин.

К своему удивлению, Грейс обнаружила, что будет сидеть рядом с лордом Джеком.

— Я опять стал должником вашей тети, — улыбнулся он, взглянув на карточки.

Ее соседом слева оказался старик с медной слуховой трубкой в ухе. После того как они несколько раз обменялись приветствиями, тот с улыбкой кивнул и занялся супом, явно довольный, что ужинает в тишине.

Женщина справа от лорда Джека вела оживленный разговор с другим соседом, поэтому Грейс была в центре его внимания и предполагала, что он продолжит свое заигрывание.

— Итак, мисс Данверс, — начал он, приступая к супу,— каково ваше мнение о Декарте?

Ее рука, державшая ложку, замерла над тарелкой.

— Что?

— Декарт. Помните его постулат: «Я мыслю, следовательно, я существую»? Наверняка вы знакомы с его сочинениями.

Он что, намерен разговаривать о таких высоких материях? Девушка слегка нахмурилась:

— Почему вы так решили?

— Потому что нам обоим известна ваша любовь к чтению, а если вы знакомы с Джонсоном и Свифтом, то вас могут интересовать и другие мыслители, даже французские.

— Но названные вами писатели были эссеистами, а не философами.

— Значит, вы знаете Декарта, — улыбнулся он.

— Мой отец говорит, что я не должна этим заниматься. Наше общество уверено, что женщине ни к чему забивать себе голову бесполезными знаниями. Ее дело шить, вести домашнее хозяйство и растить детей. А политику и философию оставить мужчинам.

— Но вы с этим не согласны?

— Конечно, раз я читаю такие серьезные книги. Когда училась в школе, то говорила папе, что Вольтер и Руссо — часть моих уроков французского.

— Вот как? — засмеялся лорд Джек. — Только не говорите мне, что верите в права человека, волю народа и прочие радикальные идеи.

Г рейс помолчала, оценивая его точку зрения.

— Я не сторонница отмены монархии, если вы намекаете на это. Но также не считаю, что нельзя дать простым людям право голоса.

— Значит, вы хотите дать это право всем, независимо от образования или доходов. Даже женщинам, полагаю?

Девушка пару секунд решала, ответить ему или нет.

— Да, — наконец призналась она,— Даже нам. А что в этом предосудительного?