Роза в ее руке - Александра Астафьева

Он думал, что это была его последняя печальная мелодия…

Как обычно после очередного позднего выступления в баре для ценителей музыки тяжелого рока Бьорн попрощался со своими друзьями. Выражение его лица не выдавало эмоции или намека на то, что он вскоре собирался сделать.

Мужчина шел в одиночестве ночью по знакомой пустой улице неспроста. Она вела его прямо туда, где все началось и должно было закончиться. Но, как известно, любой конец — начало новой истории.

На небольшой узкой улочке, ведущей к широкому мосту, не было ни единой души. Закурив последнюю сигарету и глубже затянувшись едким дымом, он уперся локтями в скользкие от дождя перила и смотрел куда-то вдаль. Прекрасное лицо его жены Линды мелькало отражением в водяной глади вперемешку с полнолунием.

Он очень часто приходил сюда. Настолько часто, что это место стало ему вторым домом. Прошло два года, а он помнит все до мелочей. Как будто все произошло вчера. Но уже давно не испытывал по этому поводу того сокрушения, как раньше. В последнее время Бьорн сомневался в истинности своих ощущений, притупленных временем. Его беспокоили бессонница и неспособность проявлять обыкновенные для людей чувства. Все стало вокруг бесцветным и пустым.

Его не спасала игра на гитаре. Он уже давно не сочинял хороших песен. И самое главное — дома его никто не ждал.

«Еще три затяжки», — промелькнула мысль в его голове.

Первая, вторая, третья…

Была ли эта ночь для него последней?

А, может, завтра в который раз шепнет ему, что жил он не напрасно. Жил для того, чтобы хранить в своем сердце счастливые воспоминания, от которых становилось спокойнее.

Не до конца выкуренная сигарета отлетела в сторону, разбросав на ветру искры пепла. Последний выдох никотина медленно растворился в темноте ночи. Когда мужчина, держась за ограждающее устройство, принял следующее решение, скрип колес и звук резких тормозов ворвался в его одиночество.

***

Бьорн

Мой взгляд, брошенный в сторону противного звука, моментально приклеился к виду человеческого тела, скатившегося из задней дверцы ничем непримечательного автомобиля. Оно неприятно шлепнулось об асфальт. Резко вдавленный газ и знакомый свист шин унес машину прочь, превратив ее в маленькую постепенно движущуюся точку. Все произошло в считанные секунды.

Я не успел разглядеть номер. Цвет и предположительная марка — это все, что удалось мне запомнить. Несмотря на присутствие одинокого тусклого фонаря, слабо освещающего дорогу, мой взгляд сосредоточился на бледном изображении женского обличия с густыми волосами рыжего отлива. По крайней мере, так показалось издалека. Словно призрак в ночи без лишнего движения я наблюдал за всем, что происходило в тот момент. Проклятье сорвалось с моих губ. Меньше всего мне хотелось быть свидетелем избавления от мертвого тела. Я вовсе не собирался разглядывать происходящее. Мне абсолютно ничего не мешало бросить все и уйти, пустить увиденное на самотек, погрузиться в свой мир и одинокое пребывание в нем. Но непослушные ноги не намерены были двигаться.

Я все еще глядел туда, где раскиданный образ женского тела лежал на холодном тротуаре без признаков жизни.

Внутренняя борьба разгорелась не на шутку, предоставляя выбор: немедленно покинуть это место, продлевая прежнюю жизнь, или остаться, чтобы стать частью чужой истории. Истории женщины, что неподвижно лежала в нескольких метрах от меня.

Часы показывали ровно полночь. Погода стояла далеко не летняя, и противный мелкий дождь заставил съежиться от мысли, что есть люди, у которых все было намного хуже. Например, как у человека, которого выбросили из машины, словно ненужную вещь на помойку. Где-то бродил бездомный, и у него не было еды. Кто-то потерял жизнь, в то время как кто-то родился.

Эти странные сравнения мелькали диафильмом перед глазами, пока ноги не начали свое направление к месту событий. Широкими шагами я преодолел расстояние и приблизился к месту, где лежала… Девушка. Я не видел ее лица, она покоилась на боку. Когда присел на корточки и наклонился к ней ближе, сердце подпрыгнуло в груди. Совсем ребенок. На вид не старше семнадцати лет.

Я аккуратно развернул ее на спину, всматриваясь в юные черты лица. Отметил исхудавшее бледнокожее лицо с большим количеством маленьких таких же рыжих, как и волосы, веснушек. Они были рассыпаны везде: на веках, лбу, носу, под глазами, губах и мочках ушей. Глаза девчонки были закрыты, губы опухшие, под носом размазана кровь.

Находилась она в сознании или нет, я не мог ответить. После этой мысли нащупал пальцами слабую отдачу пульса, и решение накрыть ее крохотное тело своей курткой пришло незамедлительно. На удивление в моих руках она оказалась легкой. Мне бы не составило большого труда отнести ее в близлежащую больницу. По крайней мере, хоть таким образом я смог бы оказать ей первую необходимую помощь. Возможно, и мне бы воздалось. Как известно, жизнь способна возвращать все деяния бумерангом. Но тогда смысл был в другом. Я пожалел девчонку. И лично никогда не претендовал на жалость. Все дело было в том, что местные клиники вызывали у меня отвращение. Мне были ненавистны атмосфера и запах, царящие в этом здании. И цвет. Белые стены, белые халаты, светлый пол. Все это сливалось перед глазами, воссоздавая в памяти неприятную картину.

***

— Вы уверены в этом на сто процентов? — пальцы инстинктивно сжимали клочок бумаги, содержание которой постепенно разрушала мою жизнь.

— Сожалею, мистер Ньюман. Сожалею, — развел руки в стороны мой лечащий врач.

Неприятное жжение в грудной клетке стремительно распространилось по остальным внутренним органам. Сила самовнушения возымела огромное превосходство надо мной, когда я в полной мере осознал происходящее.

В одно мгновение все стало на свои места.

Я бросил взгляд за стеклянное ограждение, по другую сторону которого в ожидании томились остальные пациенты со своими спутниками.

Линда.

Такая нежная и красивая. Во взгляде белокурого ангела не было ни единой тревоги.

Она отрешенно наблюдала за игрой бросающихся в глаза маленьких детей, ожидая окончания моего тет-а-тет с доктором Моррисоном. Жена не могла подозревать, о чем именно велась наша беседа. Ей и не стоило знать.

— Как долго это длится? — спросил я, не отрывая от нее взгляда.

— Сравнительно недавно. Должен сказать, вам еще повезло.

— Серьезно?

Длительная пауза выдавала медлительность доктора с ответом, который стал понятен без лишних слов.

Протянув руку для заключительного пожатия, мне не терпелось поспешить на выход из душного и теперь уже ненавистного мною помещения.