Попаданка с характером - Екатерина Верхова

Раньше мне казалось, что мои родители сумасшедшие. Только сумасшедшие могут назвать свою дочь, родившуюся и живущую в России, Фэйт. Фейт Аркадьевна Королева, как вам? Но это еще полбеды. Второй ступенькой к вершине становления моего характера стало воспитание. В детстве я действительно верила, я — принцесса каких-то дальних земель, где есть настоящие короли, герцоги, графы и, что самое интересное, магия! А теперь представьте, что со всеми этими знаниями я и пошла в школу.

Ох, сколько мне пришлось выслушать за все одиннадцать классов, что я отучилась... Не сказать, что откровенные издевательства одноклассников меня как-то демотивировали, нет. Даже наоборот. Закалили характер так, что я не только не реагировала на откровенный стеб в свою сторону, но и с легкостью могла ответить. Иногда словом, иногда делом. Именно из-за второго обычно возникали проблемы с родителями.

— Разве так мы тебя воспитывали? — закатывала глаза мама после очередного похода к директору на воспитательную беседу. — Гонять какого-то простолюдина мокрой тряпкой по кабинету. Фэйт! Это никуда не годится!

— Подобное поведение недопустимо, — сухо сообщал отец после другого вызова к директору. Как будто я сама не знала, что девушка не должна подкидывать противной учительнице в сумку белую заводную мышь. Но я и не стала бы, если бы перед этим она не подняла меня перед всем классом и не начала отчитывать за поведение. Неужели сложно было после уроков меня оставить и не давать этим шакалам лишнего повода надо мной посмеяться?

Третьей ступенькой стало то, что мать всерьез преподавала мне географию, традиции и быт другой страны. Точнее, другого королевства. ВЫМЫШЛЕННОГО королевства! Понимаете? Вот я в тот момент совершенно точно ничего не понимала.

— Мы потому и выбрали Россию, — поясняла мама. — Это страна наиболее близка к абсолютной монархии, чтобы тебе было удобнее понять, как все устроено.

Мне оставалось только закатывать глаза и молиться о том, что рано или поздно мне хватит смелости вызвать им психолога. Нет, они совершенно обычные люди среднего достатка. Отец пять раз в неделю ходит на работу, мама — домохозяйка. По выходным мы нередко выбирались для совместного проведения досуга: групповые танцы, экскурсии по историческим музеям, музеям живописи и прочие скучилища. Летом даже в отпуска-

каникулы катались. Вполне среднестатистическая семья, если бы не тараканы, живущие в головах у моих папА и мамА.

В общем, воспитание отложилось совсем не так, как они хотели бы. В моей школьной характеристике после выпуска черным по бежевому значилось:

“Фейт Аркадьевна Королева (восемнадцать лет) девушка неглупая, но взбалмошная, неуправляемая, гиперактивная...”.

И прочие бла-бла-бла. Не сказать, что я ожидала чего-то другого от учительницы, которая страш-ш-шно боится мышей. Особенно, если они начинают вибрировать. Да и школа осталась далеко позади, вот только в вуз я не спешила.

— Я хочу отправиться в Коста-Рику для спасения черепах по эковолонтерской программе,

— сообщила я родителям за праздничным семейным ужином.

— Чего? — мама как минимум удивилась, если не сказать грубее. И это удивление широкой росписью отразилось на ее лице.

— У нас на тебя другие планы, — в привычной сухой, но твердой манере произнес отец.

— Мне уже восемнадцать, я сама могу распоряжаться своей жизнью, — напомнила, откладывая в сторону вилку.

— Аркаден, погоди, — мама всегда называла отца именно так, сильно переиначивая имя “Аркадий”.

— У Фэйт никогда не было и не будет такой роскоши, как распоряжение своей жизнью, — все так же флегматично заметил отец.

— Там трехразовое питание, — продолжила я как ни в чем не бывало. — Перелет оплачивается. Надо будет взять на себя только проживание, но я скопила достаточно денег.

— Аркаден, может?.. — неуверенно начала мама, но отец ее перебил:

— Это даже не обсуждается.

— Я долго выбирала между спасением черепах и уходом за обезьянами в ЮАР. Центр между Йоханесбургом и Преторией. Но там группа уже под завязку забита, и я решила, что черепахи мне нравятся больше.

— Лорри, я думаю, что настало время для праздничного торта, — с каким-то непонятным мне намеком произнес отец, перебивая и меня. Он тоже коверкал мамино имя. Из простой “Ларисы” она превратилась в “Лорри”.

Сладкое я любила, а потому спорить не стала. День рождения — да не какой-то там, а совершеннолетие — не самый лучший день для того, чтобы отстаивать свое право выбора. К этому мы можем вернуться и завтра.

— Но. — маме почему-то предложение папы не понравилось. Причем сильно, она аж побледнела.

— Лорри, я уже сказал, что это не обсуждается.

Мама опустила взгляд и встала, чтобы пройти на кухню за тортом. Она всегда беспрекословно подчинялась отцу, и это меня порядком бесило. Нет, я не относила себя к феминисткам, но искренне полагала, что общество уже дошло до того этапа развития, когда следует опираться на равноправие между мужчиной и женщиной.

Мы остались с отцом наедине. Он не сводил с меня тяжелого оценочного взгляда, из-за которого мне все время казалось, что у меня на лбу что -то написано.

— Фэйт, я думаю, рано или поздно ты поймешь, для чего все это, — внезапно произнес он.

— Для чего что? — удивилась я нахмурившись.

Вечер не нравился все сильнее, возбуждал внутри какое-то странное предчувствие.

— С днем рождения тебя-я-я! — мама вернулась в комнату с красивым алым тортом, на котором золотыми буквами было написано мое имя. Сверху возвышались свечи, тоже золотые. Вместо огня они давали потрясающе красивые искорки, и я ненароком залюбовалась. — Загадывай желание и задувай свечи. Только подумай хорошо.

Я улыбнулась. Тут и думать не надо, я точно знаю чего хочу — отправиться в Коста-Рику спасать черепах.

— Только... — мама поставила торт передо мной. — Только...

— Лорри, — осадил ее отец, и женщина вновь поникла.

— Милая, помни, мы тебя очень любим! — произнесла она.

Я бросила на нее подозрительный взгляд — нечасто я слышала эти слова — но все же ответила:

— Я вас тоже.

И только после этого взглядом вернулась к торту. Свечи все еще шипели искорками и потому, еще раз мысленно проговорив свое желание, я решила их задуть. Они поддались не с первого раза, даже не с третьего — я даже подумала, что это какая-то шутка — но стоило последней свечке затухнуть, как лица родители, интерьер нашего зала и даже кот Барсук, развалившийся на диване, дрогнули. Мир вокруг меня поплыл и померк. Я зажмурилась.

Когда я открыла глаза, передо мной предстала совершенно другая картина.