– Но не разлететься в клочья в пороховом дыму, – хмуро докончил за нее Рудольф; Адельхайда мотнула головой:

– Это не порох.

– В каком смысле? – растерянно переспросил Император, на миг даже позабыв все мрачные думы о господах рыцарях, каковые теперь должны были прыснуть прочь от его персоны, точно вспугнутые тараканы.

– В самом прямом, – вздохнула Адельхайда недовольно. – Я была там, была рядом и, пока искала Лотту, нанюхалась сполна. Там… были разные запахи, но порохом там не пахло. За это я могу вам поручиться и поставить свою правую руку против вашей пуговицы: взрыв не был пороховым.

– Тогда каким же?

– Я не знаю. Да и вспомните устройство трибун: спрятать под них такое количество пороха, чтобы их так разнесло, просто невозможно. Физически.

– И что же остается? – спросил Рудольф тоскливо и, помедлив, предположил, тихо выдавливая из себя слова: – Полагаете, это… колдовство, госпожа фон Рихтхофен?

– Не знаю, – повторила Адельхайда. – Просто не знаю. Но за несколько мгновений до взрыва я кое-что заметила, и в свете этого мне… не знаю как… надо опросить выживших.

– Вы намерены вмешаться в расследование этого события?

– Я уже замешана, – возразила она, чуть шевельнув рукой с зажатым в ладони спасшим ей жизнь клочком бумаги, и продолжила: – Среди раненых немало женщин, и с ними я могу побеседовать сама – мне немного досталось, и никто не станет удивляться, если я навещу менее везучих сестер по сословью. Но опросом мужчин заняться придется вам, Ваше Величество. Бо́льшую их часть я, разумеется, знаю, но не настолько близко, чтобы вести длительные беседы…

– Я что-нибудь придумаю, – довольно неучтиво оборвал ее Рудольф, – а сейчас скажите, что вы видели.

– Не знаю, – снова сказала Адельхайда и вскинула руку, пресекая попытку перебить, – но там что-то было. Незадолго до взрыва, за несколько секунд, кричала женщина. Я видела ее. Она вскочила и вскрикнула, увидев что-то у себя под ногами. Но что хуже всего – вскочил и вскрикнул мужчина, что был подле нее.

– Мужчина? – переспросил Император недоверчиво; она кивнула:

– И не один. Это длилось два или три мгновения, но это было слышно на всем протяжении трибун: вскрикивали женщины и – мужчины. И в их голосах, Ваше Величество, был страх. Я не знаю, что у этого факта общего с actus’ом, но… Когда два события следуют одно за другим, следует подумать, как они связаны.

– Господи… – выдохнул Рудольф с усталостью и злостью, на миг прикрыв глаза, и встряхнул головой, точно пытаясь вытряхнуть из нее все мысли, стеснившиеся в разуме. – Так что это было, по-вашему, госпожа фон Рихтхофен, – все это? Кто и как это сделал? И для чего? Если это не попытка уничтожить меня, то что? Не думаю, что тайный доброжелатель вздумал облегчить Фридриху путь к власти в мюнхенской Баварии и тем приумножить подконтрольную мне территорию. И если бы это была попытка подставить меня именно так – разве не проще было бы отравить все семейство?

– Разумеется, проще, – согласилась Адельхайда, распрямившись на неудобном табурете, и вздрогнула от прострела глубоко в груди. Все-таки тот удар о землю был нешуточным… – И я склоняюсь именно к той мысли, что уже озвучила. Это – terror, Ваше Величество. Запугивание всех тех, кто до сей поры хотя бы рассматривал мысль быть подле вас. Теперь – смотрите: те, кто останутся в Праге после отмены турнира, а уж тем паче те из них, что попросятся к вам на службу, – это самые отчаянные. И таким (после, разумеется, соответствующей проверки) можно будет доверить многое.

– Боюсь, таких будет наперечет… – мрачно вымолвил Рудольф и, помедлив, спросил, осторожно подбирая слова: – Иными словами, полагаете – это война, госпожа фон Рихтхофен?

– Война ведется давно, – отозвалась Адельхайда. – И рано или поздно она должна была выйти за пределы отдаленных поместий, крестьянских бунтов или непокорных курфюрстов. Да, Ваше Величество, это началось.

Император снова умолк, глядя в пол перед собою, и молчание тянулось долго, как погребальная песнь, пока, наконец, шумно и тяжело вздохнув, Рудольф не поднялся, выговорив тускло и утомленно:

– Я должен все это обдумать. Сегодня в любом случае я не смогу вам помочь с опросом свидетелей происшествия. Имейте для себя в виду, что Рупрехт уже занялся расследованием этого события, и я бы рекомендовал вам подыскать к нему подходы; а у него, боюсь, сведений соберется много более, нежели у меня. Я попытаюсь настроить его к вам благорасположенно, дабы облегчить вам работу…

– Я давняя приятельница его отца, и я не думаю, что наши с ним частые беседы вызовут у него подозрения, если мне вздумается ему докучать, – отмахнулась Адельхайда, поднявшись следом за Императором и прибавив многозначительно: – А вот вам, Ваше Величество, я бы рекомендовала подготовиться к визиту конгрегатов. Такое событие они не выпустят из-под своего контроля, и я просто убеждена, что пражский обер-инквизитор уже отослал нарочного с детальным описанием случившегося. Вскоре здесь будут следователи, и уверена – из самых приближенных к Совету.

– Как раз в этом я и не сомневаюсь, – недовольно скривил губы Рудольф и тут же пожал плечами: – Хотя, как знать, быть может, это и к лучшему. Пусть они займутся этим, а вы сможете отдать все силы тому делу, ради которого я и задержал вас в Карлштейне.

– Да уж, – не сдержавшись, усмехнулась она, и Рудольф, спохватившись, сделал к ней торопливый шаг.

– Простите меня, госпожа фон Рихтхофен, – попросил он с внезапной искренностью. – Вам крепко досталось, а я даже не подумал справиться о вашем самочувствии.

– Как вы сами верно заметили – цела и невредима. – Адельхайда извиняюще улыбнулась в ответ, на этот раз не отступив назад. – Хотя, разумеется, ужин и крепкий сон мне бы не помешали. Вы станете собирать гостей в зале или велите разнести снедь по комнатам? Я бы рекомендовала вам этого не делать.

– Нет, все соберутся внизу, – согласился Император, – иначе уныние будет лишь сгущаться.

– Вы верно решили, Ваше Величество, – одобрила Адельхайда, – не оставляйте их наедине с самими собой. Рекомендую вам назавтра посетить, по меньшей мере, тех из них, кому выпало пострадать особенно сильно, а лучше – всех. Пусть чувствуют ваше о себе попечение, не отстраняйтесь от них, иначе вы доделаете то, что начали наши враги.

– У меня и самого была эта мысль, – вздохнул Рудольф тоскливо, отступая. – Ужин вскоре, но у вас будет время прийти в себя. Мне крайне совестно оттого, что я вынуждаю вас работать после всего пережитого, но…

– Велите ставить подле меня только немецкое пиво, и мы в расчете, – сказала Адельхайда с усмешкой. – Не примите за личную обиду, Ваше Высочество, но богемское просто невыносимо. Вы не подумывали о принятии закона, утверждающего хоть какие-то правила при варке?

– Полагаете, его будут соблюдать? – скептически вопросил Рудольф и, логично не услышав ответа, продолжил, медленно направившись к двери: – Я попытаюсь усадить вас подле Рупрехта; возможно, ему уже удалось что-то вызнать. Слава Богу, что не пострадал хотя бы он… И слава Богу, что не задело приятелей Фридриха; мой сын очень привязан к этим двум оболтусам, и их потерю перенес бы тяжело… А вот Борживоя жаль. Не такого конца я ему желал.