Сегодня одной из разрушительных для здоровья и устойчивости общества привычек стало то, что мы смешали показатели экономического роста с идеей прогресса{351} и общественного благополучия. Это не всегда было так. Согласно Оксфордскому словарю английского языка, прогресс – это движение вперед или переход к лучшему состоянию; именно в этом понимании он служил вдохновляющей идеей западной цивилизации со времен Просвещения. Целями, к которым должно стремиться общество, стали считаться свобода, терпимость, равенство возможностей и социальный порядок. Каждое техническое достижение, каждый шаг на пути к новым знаниям, каждый усовершенствованный инструмент должен был приближать нас к идеалу и счастью; прогресс зависел от человеческой свободы и воли. Сейчас эта путеводная звезда постепенно гаснет перед нами. Прогресс все больше определяется экономическими терминами и становится просто синонимом увеличения производства товаров и оказания услуг.

В этой схеме объективным показателем прогресса становится валовой внутренний продукт (ВВП){352}, отражающий ежегодный рост внутренней экономики страны. В утверждении, что благополучие повышается при наличии доступных денег, необходимых для обеспечения достойного существования, конечно, есть смысл{353}, и многочисленные исследования, проведенные в разных странах мира, позволяют предположить, что при повышении дохода до уровня примерно $10 000 в год на человека это действительно так. Однако за пределами этой отметки картина вырисовывается неоднозначная. Так, в 2013 г. ВВП Соединенных Штатов составил $15,8 трлн{354}, что в пересчете на душу населения составляет $53 143. Более 70 % ВВП, $11,501 трлн, приходится на долю личных потребительских расходов. Тем не менее, несмотря на этот рост доходов и расходов, показатели субъективного уровня благополучия, например личное счастье, практически не меняются в США начиная с середины 1960-х гг., когда средний доход на душу населения был примерно втрое меньше, чем в 2013-м.

В Америке шопинг – это традиция{355}. Объективные свидетельства того, что счастье невозможно купить за деньги, мало влияют на поведение людей в магазине. Потребительские расходы были и остаются основной движущей силой экономического роста в США на протяжении десятков лет, достигнув в 2007 г., накануне финансового кризиса, рекордных 75 % ВВП. Более того, когда последовавшая за кризисом рецессия заставила людей затянуть пояса, а получить кредиты стало гораздо труднее, начало увеличиваться социальное неравенство. Американское общество раскололось на «имущих» и «неимущих». В этом нет ничего удивительного. Уже за десять лет до этого большинство американских граждан, участвовавших в соцопросах NBC News и Wall Street Journal, говорили о том, что страна «движется неверным курсом». Основным результатом этого общественного недовольства стало усиление идеологической пропаганды. «Что случилось со стремлениями и духом нашей страны?»{356} – спрашивал весной 2014 г. журналист New York Times Фрэнк Бруни. Хотя США оставались на тот момент самой богатой страной мира по показателю ВВП, две трети американцев считали мировым экономическим лидером Китай. Также становится очевидно, как я уже упоминал, что в Европе растет социальная мобильность, в то время как качество образования в американской школьной системе отстает от качества образовательных систем многих развитых стран. В свою очередь, Вашингтон на фоне внутренних разногласий призывает вернуться к домашнему производству и укреплять доверие потребителей. «Чайная партия» набирает очки. В воздухе висит ностальгия.