Алекса выхватила запасной пистоль из-под юбки и разрядила его в лицо епископа. Эфрон упал, а его мозг разлетелся по шкафу, стоящего позади него, оставив неприятную картину.

— Был Эфрон, и нет Эфрона, — сплюнула Алекса. — Тоже мне пастырь нашелся.

Она, засыпав в пистоль остатки пороха и зарядив оружие последней пулей, склонилась над братьями, чтобы проверить пульс. Говард умер, а вот Тобис, хоть и разбил лоб, еще дышал. Алекса попыталась растолкать брата, но за дверью раздался громкий крик, потом стон, какие-то вопли и вдруг все неожиданно стихло, а дверь распахнулась. На пороге стоял Костин, держащий свою сестру за руку.

— Живы? — спросил он, поглядев на братьев подруги.

— Говард умер, а вот Тобис потерял сознание. Закрой дверь и попробуй подпереть её чем-нибудь тяжелым.

Костин пустил сначала сестру, потом захлопнул дверь и пододвинул тяжелый книжный шкаф. Долго баррикада не простоит, однако это лучше, чем ждать неожиданного удара в спину.

— Брат, что нам делать? — спросила перепуганная Ливия, схватившись за штанину Костина.

— Костин, отодвинь вот тот шкаф, — указала Алекса. — Там потайной ход, который муж замуровал на случай предательства Эфрона.

Деревенский друг прошел мимо тела епископа, посмотрел на шкаф и без особых усилий сдвинул его с места. Позади шкафа была дыра, в которую можно пробраться только на коленях, а оттуда нужно будет спуститься по лестнице, ведущей прямо за осажденную твердыню.

— Пропусти сначала сестру, а потом бери Тобиса и проползи с ним до лестницы, — сказала Алекса.

— А ты? — уточнил Костин.

— Я пойду следом за вами.

— Ну, нет! — возразил деревенский друг. — Я…

— Нет времени спорить, — перебила Алекса. — Тобис слишком тяжелый для меня, а ты сможешь его протащить. Залезайте. Выберемся, тогда и поговорим.

Костин зарычал, но все равно согласился сделать так, как этого хочет подруга. Первой в щель пролезла Ливия, потом Костин заполз сам и потянул на себя Тобиса, который, видимо, этого даже не почувствовал. Как только деревенский друг вытащил брата с той стороны, Алекса наклонилась и уже собралась пролезть, но за спиной раздался сильный грохот и шкаф с дверью рухнули, под напором сильных солдат короля.

Они ворвались в кабинет герцога.

Один из них схватил герцогиню за ногу, а второй вцепился обеими руками в платье. Алекса начала отмахиваться ногами, пытаться вырваться из хватки, но солдаты рванули её на себя и шанс сбежать испарился вместе с надеждой на спасение.

— Алекса! — эхом отозвался голос Костина.

— Бегите! — крикнула она в ответ. — Бегите на восток! Предупреди короля Леонида! Пусть император уничтожит столицу Шарджа! Костин, ты меня….

Солдаты вытянули герцогиню из щели, швырнули в сторону стола, а один из них так сильно приложился кулаком, что Алекса, ощутив удар по лицу, обмякла и потеряла сознание.

***

Придя в себя, Алекса завыла от боли, которая тупым ударом пронзила спину. На языке был привкус крови и железа, голова раскалывалась, но больше всего болел живот и промежность, которые выли так, словно их пронзили чем-то очень острым. Найдя остаток сил, она коснулась живота и почувствовала влагу. Видимо, её ранили.

— Как дела? — спросил мерзкий голос Ивара Остина.

Алекса с трудом смогла открыть глаза, чтобы посмотреть в его разные глаза. Ивар сидел в кресле, а вокруг стояли солдаты. Похоже, битва давно закончилась, Карл Масур проиграл.

Осмотревшись, герцогиня узнала свою кровать, шкаф и вид на луну из окна. Её принесли в покои и бросили на кровать, на которой она лежала привязанная к спинкам какими-то плотными веревками по запястьям и ногам. Странно, но левая рука была свободна от оков.

— Помниться мне, ты хотела что-то сказать, — ухмыляясь, сказал Ивар.

— Я уже все сказала, — с полным безразличием ответила Алекса. — Ты грязный бастард, Ивар. Сын обычной девицы, ту что изнасиловала вся армия истинного герцога, которого, как мне кажется, ты тоже отправил на тот свет, повторив этот опыт с королевой Роксаной.

— Ты и об этом знаешь? — задумался Ивар, не переставая улыбаться. — Что еще мне расскажешь? Может быть, ты хочешь меня осудить, Алекса Масур?

— Осудила бы…. Но ты слишком жалок, чтобы я тратила на тебя свои слова.

Ивар тяжело вздохнул и кому-то кивнул.

По твердыни эхом прошелся вопль герцогини, когда у неё вырвали ноготь. Алекса кричала, пыталась вырваться, но все было бесполезно. Теперь она во власти короля Ивара Остина и он сделает все, чтобы заставить её молить о пощаде. Боль пронзала её с новой болью, окутывая пальцы на руке новыми волнами страданий. Это не закончилось, пока палач не вырвал у неё все ногти на левой руке.

— Хочешь мне еще что-нибудь сказать? — улыбался Ивар.

— Пошел ты к чёрту, бастард, — стиснув зубы, прорычала Алекса. — Я никогда не признаю королем жалкого человека, который боится запачкать свои руки. Король? Ты выродок, Ивар. Был им, им и помрешь. Мне лишь жаль, что я не увижу твоей смерти.

— Ты можешь не признавать мою власть, мне, кстати, на это плевать, — сказал он. — Но я король и этого не изменить.

— У моего ребенка больше прав занять трон, — заявила Алекса.

— Ребенок? Какой ребенок?

Алекса с трудом отняла голову от подушки и увидела, что нижняя юбка у неё в крови. Случилось что-то ужасное, о чем она сильно пожалела.

— Что ты сделал со мной?! — зарычала она. — Где мой?..

— Твой сын мертв, — перебил Ивар. — Пока ты тут лежала и отдыхала, один очень хороший врач извлек из тебя карапуза, а я его сжег в камине. Тоже мне, мать, называется. За собственным ребенком не уследила…

Алекса закричала, забилась в истерике, даже ударила палача, но тут же получила кулаком по лицу и потеряла сознание.

***

— ДОВОЛЬНО ЭТОГО БОГОХУЛЬСТВА, КОРОЛЬ!

Алекса услышала громкий и довольно знакомый голос Архиепископа, с которым имела часть познакомиться много лет назад, а прошлой зимой потанцевать на балу у самой королевы. Этот великий человек стал ей другом. Знакомство с ним было для неё честью. Да и сам архиепископ, видимо, ей импонировал.

Перед тем, как открыть глаза, Алекса почувствовала на себе что-то тяжелое. Между ног было невыносимо больно, а рот был зажат кляпом, из-за которого она еще сильнее ощущала привкус крови. Только полностью придя в себя, она заметила, что с неё слез солдат со спущенными штанами, а её окровавленная юбка была задрана до груди.

Все сводилось к тому, что этот Ивар настоящий безумец, который сначала вырезал из чрева ребенка, а потом приказал солдату изнасиловать и без того раненую герцогиню. На такое способен только подлый и жалкий безумец. Однако Алексу больше не волновала судьба. Она ждала лишь смерти. Как смысл жить, если все важные люди в этом мире погибли от рук жестокого короля?