Эмерелль мысленно спросила себя, что может жить в этой воде. Но не хотела знать ответ! Такой газала была и прежде.

Фирац и ее сестра Шамур сообщали больше правды, чем хотели знать вопрошающие.

Вода уже достигала бедер Эмерелль, а дно по-прежнему было немного покатым. Интересно, насколько глубоко здесь?

Эльфийка подняла голову, но видящая на этот раз промолчала. Фирац присела на корточки. Учитывая ноги газели, это выглядело странно. Угол, под которым изгибались суставы, казался неправильным.

— Тебе не следовало слишком доверять серебряной чаше, что стоит рядом с твоим троном. Она неискренна. Она показывает только темную сторону будущего.

— Знаю, — ответила Эмерелль.

— А от меня ты надеешься получить ответ об Олловейне.

Именно от меня, которую ты изгнала более тридцати лет назад. В место, где не живет никто. Тридцать бесконечно долгих лет никто не приходил, чтобы спросить о будущем.

Эмерелль остановилась. Она застыла примерно в семи шагах от газалы. Темная вода достигала ее груди.

— Одна ты здесь в любом случае не останешься, — ответила эльфийка. — С сегодняшнего дня в саду Ядэ будет жить народ серокожих.

— Они мне не помешают, — со странной улыбкой на губах ответила газала. — Я ненавижу тебя, Эмерелль, потому что ты разрушила мою жизнь. Но я оракул, и ты проделала долгий и опасный путь, чтобы попасть сюда. Я отвечу на твой вопрос.

Но только на один! Выбирай!

Эмерелль не нужно было долго раздумывать. Газала ведь уже знала, о чем она будет спрашивать.

— Как мне вернуть Олловейна?

Фирац пристально посмотрела на нее. Глаза у нее были теплого светло-карего цвета. Радужка заполняла собой весь глаз. Белка видно не было.

Под ее взглядом эльфийка почувствовала себя не в своей тарелке. Что-то было не так.

Фирац спустилась в воду. Подошла — настолько близко, что Эмерелль почувствовала ее дыхание у себя на лице.

— Я испытывала глубокую ненависть к тебе на протяжении многих лет, потому что ты разрушила мою жизнь. И только потому, что я делала то, что было мне предначертано. Моя ненависть привела меня к тому, чтобы узнать твое будущее.

Поэтому я знала, что ты придешь. И знала, что ты спросишь.

Я говорю тебе все это для того, чтобы ты поверила мне, когда получишь ответ. Ненависти я давно не испытываю, равно как и страха смерти. Потому что я давно уже знаю, когда умру и как это произойдет. Будучи юной девушкой, я оказалась настолько глупа, что спросила об этом свою сестру. Она честно ответила мне. С тех пор на моей жизни лежит тень смерти, которую остальные ощущают только тогда, когда близок конец.

Эмерелль показалось, что Фирац слишком долго жила в одиночестве. Речь ее была слишком запутанной. Но ведь она — оракул. А все оракулы известны тем, что не дают ясных ответов. Королева взяла себя в руки и решила не перебивать газалу.

— Я знаю, что любовь твоя к Олловейну не сбылась. И ты все равно о нем спрашиваешь… Фальрах мог бы дать тебе все, чего ты желаешь. — Она улыбнулась. — Но ты всегда тянешься к недостижимому. Такова твоя судьба. Однако вернемся к твоему вопросу. Как вернуть Олловейна, я сказать тебе не могу.

Эмерелль была настолько ошарашена, что потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя.

— Ты не хочешь помочь! Оракулы должны давать ответ!

— Это я и сделала.

— Я не могу принять эти слова! Ты…

— Ни один оракул в Альвенмарке не сможет ответить на твой вопрос. И этим все сказано. А теперь иди! Я жду еще двоих посетителей.

Эмерелль с трудом сдерживала ярость. Она была убеждена, что это месть Фирац! Это не слова оракула! Оракулы вдыхали дым, бросали кости, делали всякие странные вещи. Ничего подобного Фирац не предприняла! Эльфийка не хотела верить в то, что газала уже давно знала ее вопрос и этот ответ. Она найдет способ заставить Фирац говорить. Она сделает все, чтобы отвоевать Олловейна. Но не в эту ночь. Пусть Фирац принимает других своих посетителей. У Эмерелль есть время!

Она придет к газале, как только найдет возможность получить понятный ответ.

«(…) И встала она на пороге Златых Чертогов, и просила воинов Фъордландии отомстить за эльфов. И сражались они у чужого города Валльштатт, и спасли землю, в которой дети альвов уже потеряли какую бы то ни было надежду на победу.

И среди них сражалась Кадлин, по правую руку от нее был Ламби, бесстрашный Ансвин — по левую. И победили они войско чудовищ, атаковавших Альвенмарк. И слава ее среди детей альвов была безгранична. Корабль чистого золота привела героическая королева и ее витязи в Фирнстайн. Но на троне было беспокойно. Пока сражалась она за детей альвов, отец ее Альфадас был убит королем троллей Оррегримом.

Верный Ламби предложил ей собрать войско Фьордландии, несмотря на то что была зима. Но Кадлин запретила ему делать это. Она не хотела приносить воинов в жертву кровной мести своей. И она выбралась одна из королевского замка, отправилась навстречу зимнему ветру, на север, пока наконец не достигла Нахтцинны. То крепость троллей, замок, высокий и неприступный, словно скала. И стали приближаться к ней стражи, и насмехались они над крохотной дочерью человеческой. Но Кадлин хладнокровно обнажила меч. Семь ударов понадобилось, чтобы уложить стражей. И взяла она рог мертвецов, вырезанный из зуба чудовища, высотой в человеческий рост и тяжелый, словно ярмо быка. Когда она подула в него, рог зазвучал настолько громко, то в Фирнстайне он отозвался громовым раскатом. И вышел Оррегрим сам на стену своей крепости. Увидев дочь человеческую, он не поверил, что она одна убила его воинов. И послал он войско, и оно окружило Кадлин. Более тысячи мертвецов встали вокруг нее, но Кадлин сохраняла хладнокровие. И тогда послал Оррегрим своего первого воина, чтобы убил он ее. Этот тролль убивал эльфов и драконов, тролль, настолько сильный, что сам мог поднять повозку, запряженную волами. Пять шагов было в нем от пяток до макушки, и булава, которой он сражался, была так тяжела, что ее не смогли бы поднять трое людей. Около часа длился неравный бой. И стены Нахтцинны дрожали, когда один из тяжелых ударов пролетал мимо королевы и попадал в скалу. Кадлин перерезала сухожилия великану, а когда тот упал, отрезала ему голову. Тролли же были так напуганы смертью своего величайшего воина, что никто больше не захотел сражаться с дочерью человеческой. Тогда пригласил ее Оррегрим за пиршественный стол, чтобы отобедать с ней. На стол были поданы вкуснейшие блюда из морских и сухопутных животных. Тяжелый медовый мет лился рекой. Но Кадлин сохраняла трезвость ума. Она ела умеренно, пила немного. Когда же ей принесли запеченный в меду кусок мяса, она узнала в нем сердце своего отца.

Тут вскипела в ней горячая кровь ее деда Мандреда, и она убила своего соседа по столу рогом для мета. Она бушевала настолько яростно, что повсюду в пиршественном зале вскоре лежали убитые и поднялся плач. Король Оррегрим преклонил перед ней колени и попросил у нее прощения. И передал королеве Кадлин тело ее отца на санях, груженных золотом. А также поклялся король троллей, что никогда больше нога тролля не ступит на землю королевства Фирнстайн.