Еще один оттенок в палитре стамбульских запретных удовольствий – публичные дома (генелев). Богатый портовый город на берегах Босфора никогда не слыл пуританским. Византийская империя унаследовала от греков и римлян традиции античной проституции во всех ее проявлениях. Труды Прокопия Кесарийского свидетельствуют о том, что продажная любовь в Константинополе достигла колоссальных масштабов. По замечанию немецкого сексолога Иоганна Блоха, в Византии присутствовали все формы античной проституции – публичные дома, кабачки с женской прислугой и т. д.; причем они существовали на протяжении всего Средневековья – эпохи, когда сохранялась «эстетически-свободная эллинская жизнь наслаждений». Античная проституция в своем византийском варианте изменилась под воздействием восточного колорита и оказала огромное влияние на европейские и азиатские народы.

Византия долгое время была единственным государством с действительно крупными городами, в которых формировалась специфическая полисная культура – и проституция являлась одним из ее столпов. Торговый дух Константинополя также способствовал росту числа падших женщин, поскольку их клиентуру составляли преимущественно богатые иностранцы. Центром продажной любви была Галата, где предпочитали селиться зарубежные купцы, коммерсанты и дипломаты.

Захватив Константинополь, османы – наследники азиатских империй – оказались на рубеже эпох и цивилизаций. Османская культура эклектична; завоеватели легко перенимали у других народов то, что вписывалось в их систему миропонимания. Содержание гарема – даже весьма скромного – требовало немалых расходов, и далеко не каждый султанский подданный мог позволить себе тратить деньги подобным образом. Восточный гедонизм в совокупности с человеческими потребностями привел к тому, что старые византийские публичные дома продолжали работать в новой османской столице.

Борьбу с продажной любовью в Порте развернул Селим I. Изданный им в 1512 году указ против прелюбодеяния гласил, что женатый мужчина, застигнутый на месте преступления, должен заплатить 400 серебряных монет, если он богат. Для представителей среднего класса сумма штрафа снижалась до 300 серебряных монет, для бедняков – до 200, для людей полностью несостоятельных – до 100. Штрафы для холостяков были еще меньше: 100, 50 и 30 серебряных монет в зависимости от материального уровня правонарушителя. Фирман приносил в казну существенный доход, что свидетельствует о широком распространении проституции в Османской империи.

Первый документально зафиксированный случай проституции относится к 1565 году: жители района Султангир донесли местному кади на пятерых женщин, которых обвиняли в организации борделя. По решению кади имущество преступниц конфисковали, а их самих с позором выслали из Стамбула. Судьба таких женщин была незавидна: они могли только стать ченги (танцовщицами) и странствовать по Анатолии. Приехав в очередной город, ченги разбивали шатры за его пределами. Когда танцовщиц приглашали «в гости», они во избежание проблем с законом переодевались в мужскую одежду.

История борьбы с проституцией в Стамбуле – это воистину детективная история попыток подданных обмануть султана, а властей – пресечь такие попытки. Селим II продолжил суровую политику деда, но не сумел положить конец продажной любви. Соответствующие фирманы падишаха неукоснительно соблюдались, но в столице появилось множество прачечных – днем их работницы стирали белье, а ночью проводили время с мужчинами в подсобных помещениях. Когда истинное назначение заведений было раскрыто, они попали под запрет.

В XVI веке проституция сконцентрировалась в гаванях и тихих районах на побережье Золотого Рога, в первую очередь – в набожном Эйюпе. Репутация семта была безупречной, и мужья спокойно отпускали жен в Эйюп для посещения мечети. Неверные супруги встречались в местных кондитерских с любовниками; там же проститутки договаривались с клиентами.

В 1573 году Селим II запретил женщинам посещать кондитерские – тогда жрицы любви и искатели удовольствий стали брать напрокат лодки. Они уплывали на дальние берега Босфора и уединялись в пустынных местах. В 1580 году Мурад III не позволил лодочникам сдавать лодки молодым парам – однако ничто не могло искоренить древнейшую профессию. Имамы получали доносы о случаях проституции, янычары устраивали облавы на подозрительные дома – но преступление оставалось безнаказанным, если мужчина соглашался жениться на распутнице.

Важную роль в развитии продажной любви играли работорговцы. До появления невольничьих рынков рабынь продавали на открытых площадках, и покупатели не упускали шанс нанять на ночь понравившуюся девушку; особенно часто так поступали иностранцы. Власти, узнав об этом, конфисковывали рабынь у зарубежных гостей, платили женщинам и штрафовали торговцев. Рассказывая о деловых людях Стамбула, Эвлия Челеби упоминает сводников и называет их точное число – 212; а также отмечает, что некоторые из них специализировались на гомосексуальных связях. С проституцией безуспешно боролись и Мурад IV, и Мустафа II, и Ахмед III, и Селим III. Последние два султана уделяли большое внимание женской одежде: они разрешили представительницам прекрасного пола посещать увеселительные мероприятия (например, пикники и прогулки в районе Кягытхане) – но предостерегали дам от облегающих нарядов, велев им одеваться пристойно. При Селиме III портных, посмевших нарушить установленные правила дамского костюма, вешали.

Во второй половине XVIII века проституция процветала в Чамлыдже, Сарыере и Бейкозе. Древнейшая профессия приносила доход там, где имелись деньги – поэтому с XIX века столичным «рассадником разврата» являлся Бейоглу. Французский прозаик Гюстав Флобер, прибывший в Стамбул в октябре 1850 года, посетил один из борделей (генелев) Галаты. В этом «ужасно грязном месте» писателя смутило не только уродство женщин, но и то, что недавно подхваченный им сифилис развился – проститутка не могла не заметить постыдную болезнь. Позже Флобер сообщил другу, чем закончилось это сомнительное приключение: «Испугавшись, что она увидит язву, я притворился до глубины души оскорбленным и немедленно покинул бордель».

Благодаря впечатлительным европейцам генелев Бейоглу приобрели культовый статус – в частности, они упоминаются в книге немецкого театрального директора Генриха Рейнхарда «Руководство для путешествующих в Германию, Венгрию и Константинополь» (1817). По воспоминаниям Рейнхарда, в стамбульских публичных домах работали в основном еврейки; также нередко встречались женщины, ищущие удовлетворения или желающие отомстить своим мужьям. Сохранились свидетельства западных купцов и дипломатов, где говорится об обитателях борделей иного рода – игривых юношах-греках в женских одеждах.

Генелев Бейоглу получили известность в Европе и на Ближнем Востоке, но в 1860 году в Аксарае – квартале, построенном в рамках благотворительной деятельности Хюррем еще в XVI веке – появился новый бордель, призванный составить им достойную конкуренцию. Его хозяйкой была ирландка, поэтому заведение получило название «дом иноземки»; после возникли и другие генелев, принадлежавшие иностранцам. Еще одно знаменитое заведение располагалось в районе Султанбейли на улице Абаноз, 247 – оно называлось домом мадам Зои (по имени первой владелицы). Этот популярный бордель упоминается в произведениях турецких писателей – например, в повести Орхана Ханчерлиоглу «Большие рыбы». Сама улица Абаноз была своего рода достопримечательностью: по обеим ее сторонам стояли генелев с крохотными окошками, у которых толпились мужчины – они заглядывали внутрь и выбирали женщин. Впрочем, главным «кварталом красных фонарей» все равно был Бейоглу: при Абдул-Хамиде II его посещали шехзаде, паши и высокопоставленные чиновники.