Карл бросил последний быстрый взгляд на Дебору, в которой уже полностью воскресла умершая, казалось, навсегда гаросская лада, улыбнулся ей и оставил наконец зал, чтобы в сопровождении остальных мужчин перейти в другое помещение дворца, где их ожидали портные.

6

– Что скажете, мастер Март? – Карл не упустил из виду того, как смотрел на банессу Трир молодой аптекарь.

– Она птица?

Птица…

Примерки закончились. Все вздохнули с облегчением – во всяком случае, Карл не сомневался, что это так, такие уж подобрались у него спутники – и занялись своими делами. Книжник Фальх вернулся в дворцовую библиотеку, где обретался с раннего утра, Марк, с достоинством испросив на то позволения, отправился «еще немного побродить по городу», а Август, ничуть этому не удивившись, – что Карл не преминул заметить и запомнить – ушел проверять караулы. Март же задержался в дверях, как будто искал повод остаться, но при этом не хотел нарушать планы Карла. Карл, посмотрел на него внимательно, почти физически ощущая желание скромного и ненавязчивого аптекаря с ним поговорить, и решил, что и ему не помешает, воспользовавшись благоприятным случаем, прояснить кое-какие возникшие у него еще в Сдоме недоумения, тем более что и повод, чтобы уединиться для краткого – по необходимости – разговора, у него был.

Кивнув Людо, он подошел к Марту и попросил помочь ему в некоем небольшом, но важном деле. Как и следовало ожидать, Март не заставил просить себя дважды.

– Мы скоро вернемся, герцог, – сказал Карл, посылая Людо самую дружественную улыбку, на какую был теперь способен. – Поскучайте еще с полчаса, Александр, и я наконец снова буду в полном вашем распоряжении.

– Что скажете, мастер Март? – спросил Карл, когда они вошли в его кабинет.

– Она птица? – Март своего знания скрывать не стал. Во всяком случае, перед Карлом.

– Догадались? – спросил Карл, которого Март интересовал чем дальше, тем больше. – Или вы умеете «видеть»?

– Кому и «видеть», как не нам? – пожал могучими плечами аптекарь.

Ну что ж, слово было произнесено, и произнес его сам Март, как бы приглашая Карла к откровенному разговору.

«Почему бы и нет?» – спросил себя Карл. Ему было жаль только, что время для такого разговора было неподходящее. Его ждал Людо. И еще Карл испытал сейчас странное чувство, почти незнакомое ему ощущение…

– Ох, мастер мой Март, – сказал он вслух и улыбнулся, но в душе испытывал при этом смятение.

Смятение! Еще одно неведомое ему прежде переживание. Оставалось только гадать, какие еще перемены принес в его мир и сердце двенадцатый бросок Костей Судьбы. Проклятый бросок. Или он был благословенным?

– Ох, мастер мой Март, – улыбнулся Карл. – И верю и не верю глазам своим. Правильно ли я понял, что имею честь говорить с истинным Строителем? Так ли это, мастер Март?

– Так, господин мой Карл, – серьезно ответил Март. – По вашему слову, ведь и вы не случайно первый визит в Сдоме нанесли дядюшке моему, Михаиле?

– Судьба, – сказал на это Карл. – Меня вела Судьба.

– Сила ее велика, – согласился Март. – Пути неисповедимы, но и вы ведь из тех, кто рискует повелевать Хозяйкой.

– Знаете или догадались? – спросил Карл.

– Вычислил, – ответил Март. – Гадать, как вы, должно быть, знаете, мы не любим, а знание берем где можно, и бережем так долго, как получится. Вычислил.

– Это был случай, – грустно усмехнулся Карл и вдруг осекся, споткнувшись о «понимающий» взгляд аптекаря.

«А случай, кто он?» – спросил он себя.

Когда-то в Сдоме, на погруженной во мрак улице, он вспомнил слова Людвига Монца о случайности как приемной дочери порядка, но почему-то не вспомнил старую убрскую мудрость…

– Случай – взгляд Судьбы. Вы это имели в виду, мастер Март?

– Да, так, – кивнул Март.

– Значит, и вы не чужды убрской мудрости? – спросил Карл, ожидая, что на это скажет Строитель.

– Не чужды, – кивнул Март. – Но только это не их мудрость, господин мой Карл. Просто убру живут так долго и помнят так много… А истину эту знали еще в те времена, когда большинства нынешних народов не было и в помине. Разве что убру да нойоны должны помнить те времена, да и то, полагаю, многое позабыли в пути.

– А вы?

– А мы ничего не забываем, господин мой Карл. Ничего, никогда.

– Вообще-то надо бы нам серьезно поговорить, мастер Март, – сказал, не скрывая сожаления, Карл. – Но сегодня это никак не возможно. Может быть, завтра? Однако один вопрос я задать вам должен.

– Нет, господин мой Карл, – покачал головой аптекарь, – вы вправе рассердиться на меня и даже убить, но я не смогу ответить на этот вопрос.

– Вы знаете, какой вопрос я хотел задать? – поднял бровь Карл.

– Да, – коротко ответил Март. – Вы хотели спросить, кто вы.

– Любопытно, – признал Карл. – Стало быть, вы знаете?

– Дядюшка Медведь думал, что вы знаете, – сказал вместо ответа Март. – Я тоже сначала так думал. Но потом понял, что это не так. Впрочем, это ничего не меняет. Знаете вы или нет – и я и дядюшка остаемся вашими слугами. И я готов сделать для вас, господин мой Карл, все, что пожелаете. Все, что в моих силах, я имею в виду. Но на этот именно вопрос я, к сожалению, ответить не могу.

– Почему? – спросил Карл, чувствуя, как саднит пересохшее горло.

– Потому что нельзя, – объяснил Март.

7

Через полчаса, отягощенные двумя объемистыми, окованными сталью сундучками, какие – из-за их размеров и простой стальной оковки – и шкатулками назвать язык не повернется, они с Мартом спустились вниз и, испросив на то позволения, снова вступили в красочный женский рай. Видя, что женщины заинтригованы, Карл, не без умысла и удовольствия продолжая испытывать их терпение, нарочито медленно прошел в центр зала, к столу, на котором были разложены отрезы цветного шелка, и водрузил на него сначала свой, а затем и второй, принятый из рук молчаливого аптекаря сундучок.

– Благодарю вас, мастер Март, – поклонился Карл и, поднимая голову, перехватил ироничный взгляд герцога Корсаги.

– Я подумал… – сказал он, принимая иронию Людо как дружеское рукопожатие, – я подумал, что ваши наряды не будут совершенными без тех красок, какие способна подарить им одна природа.

С этими словами Карл достал из кармана два бронзовых ключа и один за другим отпер сложные, венедской работы замки. Теперь оставалось лишь откинуть тяжелые крышки, и любопытствующим взорам подошедших к нему женщин предстало сказочное зрелище вспыхнувших, как только пламя свечей осветило их, и победно засиявших всеми цветами радуги самоцветов и драгоценных камней. Еще тогда, когда Карл рассматривал принесенные во дворец ткани, ему подумалось, что без этих камней наряды дам будут недостаточно хороши. Речь не шла о драгоценностях, которые они на себя наденут. Насколько он знал, и Виктория и Анна ушли из Сдома не с пустыми руками, о Деборе же он мог позаботиться и сам. Однако он полагал, что всем троим не помешают самоцветы, янтарь и жемчуг, которые должны были украсить платья и, соответственно, компенсировать вынужденную простоту их нарядов. А Карл хотел, чтобы его женщины выглядели безупречно.